Горгулья

Я бросилась благодарить, однако, отец Сандер жестом пресек мои излияния.

— У меня есть для тебя еще кое-что. — Он снова порылся в складках плаща и достал какие-то бумаги. — Матушка Кристина не слепа и не глупа. Она не верила, что ты и вправду уйдешь, однако предвидела такую возможность. И попросила, чтобы я держал это у себя, просто на всякий случай.

Отец Сандер протянул мне две записки, оставленные моими родителями в корзинке. В них, на латыни и по-немецки, были слова, явившиеся вместе со мной в Энгельталь: «Этот ребенок, десятый младенец из хорошей семьи, избран в дар Спасителю нашему Иисусу Христу и монастырю Энгельталь. Поступайте с ним по воле Господа».

И тогда уж, в первый раз с момента, когда приняла решение уйти, я расплакалась. Меня охватили сомнения, и я спросила отца Сандера, верит ли он в правильность моего выбора.

— Марианн, моя любимая малышка, — ответил он. — Если ты в таком вопросе не послушаешься собственного сердца, то будешь жалеть до конца жизни! В это я твердо верю!

Глава 16

Было позднее утро. Мне выдалось полдня в одиночестве — Марианн Энгел ушла за покупками, — и я решил провести время с «Gnaden-vita» Сандера. Я читал на кухне, как вдруг услышал шаги у главного входа в крепость — шаги, напомнившие поступь носорожихи в поисках своего детеныша.

— Марианн? — Женский голос выпалил три слога, точно выстрелил три пули.

Обладательница голоса показалась в дверном проеме, но при виде меня резко отшатнулась.

— Он — это ты? Боже правый! Все еще хуже, чем я думала!

Низкого роста, но этак по-наполеоновски: коротышка тянется вверх, пытаясь казаться выше. Полная, словно шарик с водой, плоть не дряблая, а округло-упругая, готовая в любой момент взорваться. Возраст… за пятьдесят? Сложно определить, но что-то вроде того. На слишком круглом лице не было морщин. Коротко стриженные волосы, слишком густо нарумяненные щеки; темный деловой костюм (белая рубашка топорщится); до блеска начищенные туфли; руки в боки. Вызывающий взгляд, словно напрашивающийся на ссору. Она воскликнула:

— До чего ж ты уродлив!

— А вы кто такая?

— Джек, — ответила она.

Наконец-то я встретил мужчину, которого так боялся, а вышло, что это женщина. Впрочем, не вполне: Джек Мередит была какой-то пародией на женщину, сожалевшей, что она не мужчина.

— Вы агент Марианн, да?

— Из ее денег ты ни цента не получишь! — Джек одной рукой наливала себе кофе, а пальцем второй все время тыкала в мою сторону. — Она разрешила тебе тут жить?

Джек, очевидно, знала ответ, потому что не дала и рта раскрыть.

— Как она будет за тобой ухаживать? Вот что мне объясни!

— Я не нуждаюсь в уходе, — огрызнулся я. — И деньги ее меня не волнуют.

— А что тогда? Секс? — Слово это Джек выплюнула с таким отвращением, будто считала секс омерзительной сварой двух враждующих тел.

— У меня нет пениса.

— Ах, слава Богу, хоть за это! — Она обожглась кофе. — Ну и дела пошли…

Потом схватила охапку салфеток и принялась вытирать капли на подбородке, а сама все таращилась на меня с тревогой и любопытством.

— Ну ладно, что с тобой приключилось?

— Я обгорел.

— Это-то я и сама вижу; что я тебе, идиотка? — Джек скомкала салфетки, швырнула в мусорную корзину, но промахнулась и, злясь сама на себя за промах, с кряхтением подняла бумажный комок.

На сей раз попала.

— Обгорел, говоришь? Какая, черт подери, жалость!

— Вы всегда входите в этот дом без стука?

— Я сюда хожу с тех пор, как ты еще на школьных дискотеках начал втихаря напиваться! — рявкнула Джек. — И мне не сильно нравится твое присутствие! Сигареты есть?

— Не курю.

Она направилась к столу, взяла оставленную Марианн Энгел пачку.

— Пожалуй, в твоем случае вполне разумно.

— Итак, вы агент Марианн?

Джек ведь в первый раз мне так и не ответила.

— И агент, и не только, мальчик-зайчик, так что берегись. — Джек глубоко затянулась и с самым обвиняющим видом ткнула в мою сторону сигаретой. — Это твое, как его там, житье здесь — чертовски дрянная затея! Я ее отговорю, ты, мелкое чудовище!

Может, вы догадываетесь, что Джек Мередит мне весьма понравилась. Во-первых, она единственная говорила достаточно громко и мне ни разу не пришлось переспрашивать. Вдобавок дело было в общей несоразмерности ее гигантской персоны: антропоморфная индейка, раскормленная и какая-то киношная. Впрочем, больше всего меня порадовал тот факт, что Джек не выказывала ни грамма набившего оскомину сострадания к несчастной жертве ожогов. Мы некоторое время пялились друг на друга. Джек катала сигарету между пальцами и злобно щурила глаза, а потом рявкнула:

— Ты чего уставился, чипс обгорелый?

* * *

Несколько дней спустя мы с Марианн Энгел сидели на заднем крыльце и ждали, когда грузовик привезет новые каменные глыбы; она рассказала, что поручила Джек открыть на мое имякредитную карту. Я заметил, что Джек вряд ли была в восторге, но Марианн Энгел ответила:

— Она сделает, как я говорю. Джек только лает, но не кусает.

А я знаю, что можно сделать с кредиткой.