Гори

К концу урока у меня появилось странное ощущение, что все вокруг шепчутся и косятся на меня. Я вопросительно посмотрела на Риту, было видно, что она тоже заметила что-то неладное, но та лишь недоуменно пожала плечами. Когда прозвенел звонок на перемену, Ваня тут же оказался рядом со мной. Но вместо нежности впервые в его глазах я увидела обиду и злость.

– Пойдем в коридор. Нужно поговорить, – тусклым голосом сказал он и пошел в направлении двери.

Я растерялась. Его резкий скачок в настроении был совершенно для меня непонятен.

– Удачи тебе, – буквально прошипела, стоящая неподалеку, Мишель.

– Что ты сделала? – накинулась на нее Рита.

– Всего лишь перед всеми похвасталась достижениями Ани. Ты знала, насколько она прекрасно выглядит на фотографиях, особенно в купальниках, или до вас они еще не дошли? – Мишель взмахнула распечаткой фотографий, на которых была запечатлена я собственной персоной. – Конечно, лучшие твои работы я передала Ване, а еще отправила всем в электронном варианте. Я думала, что ты ему сказала, но, кажется, он был немного удивлен.

Впервые я захотела кого-то ударить. Я представила, как в замедленном действии, как в кино, я направляю свою руку к смуглой щеке я-самая-красивая-стерва-в-классе, и звук пощечины раздается по всему классу, заглушая перешептывания одноклассников. Наверное, Мишель очень сильно невзлюбила меня, раз потратила свое драгоценное время на поиск информации обо мне. На моей страничке в сети не было ни одной фотографии, ни профессиональной, ни любительской. В прошлом году я удалила все, что указывало бы точно на меня, а не на десятки других Аней Павловых.

Мишель, конечно же, знала реакцию Вани на то, что ей удалось найти. Но откуда ей было знать, что я ему не сказала? Видимо, ей просто повезло, в отличие от меня. Обычное счастливое стечение обстоятельств. И если ей повезет еще больше, то скоро я действительно буду плакать на плече Риты.

Ничего не сказав Мишель (А слова у меня были вполне определенные, но как всегда лишь в мыслях!), я выбежала в коридор. Ваня сидел в кресле, неотрывно глядя в окно.

– Прости. Я хотела тебе рассказать об этом, – собравшись с духом, сказала я, присаживаясь во второе кресло рядом с ним.

Ваня задумчиво кивнул и опустил голову. Какое-то время мы сидели молча, наблюдая как по просторному, наполненному солнцем, коридору снуют школьники.

– Я всю душу пред тобой раскрыл. Ты хоть знаешь, каково это, рассказывать не слишком приятные вещи о себе?

– Я боялась. Ты рассказал про свою маму, я боялась показаться… такой же, – запинаясь, проговорила я.

В глазах Вани мелькнули страх и непонимание.

– Откуда мне знать, что ты не такая? Может, это ты играешь со мной? – Его голос, всегда спокойный и уравновешенный, сейчас привлекал внимание других школьников, находящихся неподалеку.

– Я не играю, – прошептала я, потупившись.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Ты как будто прячешься за маской, за красивой маской. Но я хочу видеть не только ее, даже если то, что под ней, уродливо, – Ваня замолчал, вглядываясь в меня. – Я рассказал тебе о себе, ожидая, что и ты мне откроешься. Нельзя встречаться с человеком, видя лишь одну его сторону. Теперь ты знакома с частью меня, не слишком хорошей частью. А я тебя совсем не знаю.

Я даже не пыталась оправдаться. Стыд съедал меня изнутри, но я не могла озвучить вслух все, что я могла сказать Ване. Не дождавшись от меня разъяснений, он добавил:

– Я тебя совсем не понимаю. А ты и не хочешь этого! Тебе ведь от этого легче, когда люди не видят тебя изнутри?

Его слова припечатали меня к стене, и не было ни сил, ни желания оправдаться. Он попал в точку. Но в его речи был единственный недочет. Я хотела ему раскрыться, пусть не до конца, не до самой своей глубины, где жили воспоминания, так мучившие меня и не дающие жить нормальной жизнью. Из-за них я и была, как будто бы сломлена.

– Это неправда! – вырвалось у меня.

– Конечно, вот она ты, вся передо мной, как раскрытая книга, – грустно усмехнулся Ваня. – Когда я рассказывал о своей маме, или фотографировал тебя для стенда, ты не могла сказать, ой, а ты знаешь, я ведь тоже модель. Тебе легче было скрыть. А еще твоя фраза про то, что ты не любишь фотографироваться. Да неужели?

– Не люблю. Я только начинающая модель. И это не то, чем бы я хотела заниматься всю жизнь.

– А чем бы ты хотела заниматься? Играть с парнями в блондинку-дурочку? Ты знаешь, как мне надоели такие дурочки?

– Нет… – я заморгала, чтобы не заплакать при нем. Его слова как-то по особенному ранили меня.

– А знаешь, ведь я повелся. На твое “Я не такая, как другие девушки”. Ты показалась мне искренней и настоящей. Но, наверное, мне лишь показалось.

Раздался звонок на урок. Я все еще сидела в кресле, ощущая себя как после холодного душа, оглушенная и потерявшая дар речи.

– Пора на урок!