Гори

Ночь выдалась холодная, но опять же и к этому он был готов. Пальто поверх шерстяной фуфайки, толстые шерстяные брюки, варежки и шапка, которая закрывала уши и вообще почти все лицо целиком. Лицо, впрочем, было отличное: светлое, на диво молодое – сущий подросток, – с синими глазами, которые не угрожали, но и не прельщали, и улыбкой, скромной, располагающей и абсолютно, совершенно безопасной. Такому лицу веришь.

Ему и верили.

Все это был обман.

Парень шел всю ночь, с рюкзаком на плечах; любовался облачками пара изо рта – невинно, как будто лет ему было на деле еще меньше, чем казалось.

Миновал несколько домов, стоявших вдалеке от дороги и еще дальше – друг от друга, но не увидел ни единой машины. Только после рассвета, когда он совсем уже было собрался устроить первый привал, вдалеке заурчал мотор.

Впереди на дороге – совсем далеко – показался желтый «олдсмобиль»-великан. Спрятаться труда не составило: он скрылся в лесу на противоположной от реки стороне (там деревья росли погуще) и принялся ждать. Сел, прислонился спиной к дереву, отвернувшись от шоссе. Стал слушать, как нарастает рычанье. Он не боялся: из машины его наверняка не увидели, а если и увидели, что тут такого? Ну, парень, ну, гуляет. Он полез в рюкзак – укусить твердую галету, пока машина неторопливо приближалась. Укусил раз, другой, но прожевать не успел, осознав, что звук мотора перестал меняться – застрял на одной высоте и громкости.

Прислушался. Да. Двигатель работает, но машина стоит. Он очень, очень медленно выглянул из-за ствола. Машина стояла в точности там, где он нырнул с дороги в подлесок. Колоссальная, явно тяжелая, вся из скругленных углов, словно буйвол, готовый напасть. Стояла там, одна, посреди морозного утра на пустынной лесной дороге – может, его ждала? Из-за деревьев не разглядеть, сколько народу внутри и чем они заняты. Что-то лязгнуло, и машина словно присела. Надо понимать, переключилась с «ход» на «парк».

Он, не торопясь, опустил печенье в суму, повел запястьями, и в ладони скользнули спрятанные в рукавах два бритвенно-острых лезвия.

Рассветный лес стоял тихо-тихо. Снега не было, но мороз основательно сковал землю. Ни тебе насекомых, ни птиц – тишина кромешная. Звука всего лишь два: мотор да его собственное дыхание.

Он распахнул глаза. Дыхание. Громадные облака пара из-за дерева выдавали его с головой. С тем же успехом можно было костер разжечь! Хотя, с другой стороны, рассудил он, с чего ему вообще прятаться? Случайный водитель праздно любопытствует, чего это прохожий вдруг стреканул с дороги в чащу. Ничего необычного ровным счетом.

Открылась дверь, потом вторая. Открылись, но не закрылись. Мотор продолжал скворчать. Еще раз высунуть нос из-за дерева было крайне рискованно, но как тут удержаться? Он затаил дыхание, соскользнул на землю, пока не простерся на корнях плашмя, потом медленно, медленно, медленно выглянул из-за ствола. Первая пуля снесла ухо шапки и серединку его собственного уха. Она долетела до него раньше звука выстрела, и несколько слепящих секунд он никак не мог связать причину со следствием и думал, что его укусила какая-то загулявшая супротив сезона пчела. Вторая пуля вырвала изрядную горсть щепы в опасной близости от его физиономии. Он схоронился обратно за ствол, а пули продолжали сыпаться, вонзаясь в дерево вокруг него и окатывая ливнем ошметков.

Ухо теперь немилосердно жгло; он потрогал его и уставился на пальцы – сплошь в крови. Пришлось сосредоточиться. Своего огнестрела у него не было. Тому имелись свои причины, очень веские. Только ножи и скрытые лезвия. Да и уровень ответной агрессии, с которым он мог прогнозируемо столкнуться, считался слишком низким, чтобы получить в распоряжение огнестрел.

Ну да сейчас жаловаться все одно поздно.

Пальба прекратилась. На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим бурчаньем мотора и руганью вороны вдалеке: птица негодовала, что ее разбудили.

– Выхода у тебя нет, Малкольм, – донесся с дороги мужской голос.

Стало быть, Малкольм. В списке имен, который ему выдали на случай необходимости, было и такое. Одно из первых, самых ранних, что само по себе могло многое сказать о том, кто эти люди в машине… только вот он не понимал, что именно.

– Бросай оружие, Малкольм, – продолжал мужчина. – Хочешь – верь, а хочешь – нет, но ты нам нужен живой.

– Ты мне в ухо попал, – укоризненно крикнул он в ответ.

– Бросай оружие, – повторили ему.

– Да нет у меня никакого ствола!

– Чой-та я тебе не верю, – усомнился говоривший.

– Ну, значит, у нас проблема.

– Только не у нас, Малкольм, – возразили с дороги. – У меня точняк никаких проблем.

Малкольм – он временно принял это имя – подтянул к груди сумку в надежде, что там найдется пара приятных сюрпризов, и зная, что, увы, нет. Справа хрустнула ветка: наверняка еще один неприятель обходил его с фланга. Еще человек, еще ствол.

Ничего неожиданного в рюкзаке не обнаружилось. Единственное, чего там не было пару минут назад, это кровавого отпечатка руки на ткани. Но его он добавил сам, только что.