Гори, гори ясно

— Чертополох я пущу на вощанку, его немного, а собран он правильно, — продолжила Бартош, не вызвав у меня никакого желания уточнять, как это — правильно собрать чертополох. — Болотную мяту, девясил, емшан, земляничный лист и белый таленц можно...

Признаюсь, я начал засыпать под перечисление. Делала коллега это монотонно, холодно. В своей привычной манере.

— Откуда летом взялся нечуй-ветер, я не представляю, — немного оживилась на очередном пункте Таша. — И тебе он вряд ли понадобится. Попробуй предложить ведьмам, не местным, городским, они дороже оценят. Но какую бы цену не предложили, требуй с них втрое больше. Трава в идеальной сохранности, как вчера с озерного берега взята.

— Ага, спасибо за совет, — поддакнул для вежливости, для меня же стараются.

— Расковник, пожалуй, туда же, — Арктика все перечисляла презенты от лесовика, а я удивлялся: туесок не велик, как в него столько «сена» поместилось. — Хотя, если тебе нужно будет открыть сложный замок и услуги ведуна-зелейника окажутся дешевле, чем взломщика из людей, оставь. Тут тебе виднее.

«Оставлю», — решил для себя я и подумал об отцовском сейфе. Скорее всего, из него все вытащила и увезла мать, но вдруг нет? А кода к замку мне никто не говорил.

— Самое ценное, — Таша продемонстрировала что-то, завернутое в кусок холстины и перевязанное тесемкой, сплетенной с какой-то травой. — Мандрагыр.

— Мандрагора? — услышал я что-то, кроме чертополоха, знакомое.

— И так, и так назови, суть одна, — пожала плечами Бартош. — Корень предлагаю придержать, у него множество применений, от обезболивающего действия до лечения бесплодия. При грамотном обращении, разумеется, и это я не про себя. Тебе достался корешок лет десяти, может, двенадцати. Не сильна в определении. Если решишь продать, лучше не за рубли продавай, меняй на что-то существенное.

— Вроде долга? — спросил.

— Или определенной помощи в сложном деле, — подхватила мысль Таша.

Я поблагодарил помощницу, допил забытый в процессе своеобразной инвентаризации отвар. Потом быстренько собрался и утопал в лес, в самую пущу. Тренироваться. Отрабатывать замысел, который очень надеюсь применить к одному клыкастому по осени.

Подруга собрала мне перекус и термос с чаем. Свой укрепляющий отвар не дала, его пить следовало один раз в день, до завтрака. В мое отсутствие Бартош собиралась заняться участком. Огород городить в августе месяце чушь несусветная, а всяким там кустарникам и плодовым деревьям ворожея могла помочь.

На пепелище в окружении мощных вековых стволов я тренировался до седьмого пота. Додумывал, оттачивал, усложнял. Отбрасывал лишние заморочки, пробовал упрощенную версию моего пылкого привета вурдалачине. Совершенствовал. Жег, жег и жег.

В разных масштабах: от тонких выплесков пламени, сравнимых с лезвиями кинжалов, до полномасштабных взрывов, когда огонь раздувался на всю пущу и воздымался над верхушками сосен.

Лесовик не показывался. Если и приставил ко мне «глаза», то я их не замечал. Не до того было. Отпуск короток, а замыслов громадье. Пуща — идеальное место для того, чтобы «вжарить» на полную — далека от Питера, и в том ее единственный недостаток.

Потому отжигал я до сумерек. Вежливо попросили меня из лесу добрым: «Ух!» — в довольно неожиданный момент, в состоянии абсолютной сосредоточенности.

— Заканчиваю, — бросил через плечо.

А вот и «глаза» Евсея, видимо, как раз тот Ух, что мое прибытие в глушь сию засек и доложил «начальству», лесовику то бишь.

Полыхнул напоследок да зашагал по тропке, на ходу высказал благодарность за полигон и за сервис. Конечно, договоренность про мертвущу у нас с Евсеем случилась ранее, на основании моих трудов, но от пары слов язык не отвалится. Древней нечисти приятно, мне не хлопотно.

С утра, едва смолкли петухи за рекой, я уже мчал на байке по объездной дороге. Таша осталась на хозяйстве. Благо, с Нелидом они поладили, и я был спокоен за их кооперацию. А я поехал забирать из серых холодных (в мое отсутствие) стен городской многоэтажки своего хвостатого товарища. Пока этот товарищ, в кругу своих именуемый Кошаром, те стены со скуки не спалил и не разнес. Он может.

О дороге говорить особо нечего. Подвел механического коня к водопою, то есть, на заправку заехал. На быковатых автолюбителей, которым мотоциклист на дороге, ровно красная тряпка, забил. Ибо не стоят нервов.

Человек ко всему привыкает, как к плохому, так и к хорошему. Вот и к просторам необъятной нашей родины взгляд привык, замылился. Словом, доехал и доехал.

— Явился, не запылился, — криво ощерился, приложил клык о клык овинный хозяин. — Ан-нет, запылился, да еще как. П-ть-х-хи!

— Будь здоров, — на автомате пожелал я. — Чтобы не пылиться, мне следовало ехать медленно, делать остановки, отряхиваться. Может, где-нибудь остановиться на чаепитие. А я несся на пределах скоростных ограничений, чтобы поскорее добраться до дому. Где меня, похоже, не особо-то и ждут.

Шерстистый разлегся в проходе. Коридор узкий, я широкий, а перешагивать овинника, чтобы разуться, вроде как непочтительно.

Намек он понял, взвинтился на тумбу молниеносно.