Гори, гори, моя звезда

Санька помахал фуражкой, которую ему с готовностью подал Сергунька, и неторопливой походкой направился к своему двору. Ребята шагали рядом. Петька сжимал в запотевшей ладони биту, ожидая удобного случая передать ее Саньке, но тот, словно не замечая ищущего Петькиного взгляда, рассказывал, как нагнал его в степи давешний парень и как жеребец, услышав призывный свист, остановился, а он, Санька, полетел через голову жеребца в колючие кусты татарника. У самого Санькиного дома Петька наконец решился и тронул Саньку за рукав.

- Что тебе? - высокомерно спросил Санька.

- Вот... - Петька разжал ладонь. - Возьми свинчатку.

Санька взял биту, высоко подкинул ее и подставил карман. Бита упала прямо в карман. Ребята одобрительно загудели, а Санька лениво сказал:

- Жеребца я обломал, а обед проездил! Пойти в печке пошарить...

Зевнул, потянулся и ушел в дом.

* * *

В тот же день, к вечеру, полк уходил из села. Роты выстроились на площади и вдоль улицы. У самой околицы стояли пулеметные тачанки и фура с красным крестом на брезентовом верхе.

Перед строем стоял бородач в кожаной куртке, перетянутой ремнями. Он набрал полную грудь воздуха и протяжно крикнул:

- Полк, сми-и-ирно!..

Вытянулись и застыли бойцы. На крыльцо штабного дома вышел знакомый ребятам парень. На нем была длинная кавалерийская шинель с разрезом. Справа, у пояса, - маузер, слева - шашка. На папахе - красная звезда. На груди - командирские разводы. Ребята ахнули! Громко, на всю площадь. Бородатый сердито покосился на них и, печатая шаг, подошел к крыльцу.

- Товарищ командир! - доложил он. - Пятьдесят восьмой Отдельный полк выстроен для марша.

- По коням! - скомандовал парень.

Трубач вскинул начищенную до блеска трубу.

Тра-та-та-та! - зазвенел сигнал.

- По ко-ням! - сначала громко, а потом все тише и дальше зазвучали голоса командиров.

И опять тишина. Как влитые сидят в седлах бойцы. Ждут команды к маршу.

Парень в командирской шинели поймал ногой стремя. Бросил свое легкое тело в седло. Поджарый дончак заплясал было под ним, но, остановленный умелой рукой, застыл, прядая ушами.

Парень выхватил из ножен саблю, поднял в вытянутой вверх руке и тут же опустил.

- Марш, марш!..

Грянул оркестр. Ахнула земля под копытами сотен лошадей. Мальчишки, потрясенные, недоумевающие, счастливые, бежали рядом с командирским конем.

А с седла улыбался им парень в сдвинутой на затылок папахе, и смешливые ямочки дрожали на его щеках.

* * *

Много лет спустя известный писатель Аркадий Гайдар записал в потертой тетради, обитой медными угольниками: "...Молод я был очень. Семнадцати лет я командовал полком. Командовал, конечно, не как Чапаев. Помню, однажды снял я маузер, отстегнул саблю и пошел с ребятишками в рюхи играть!"

ГОРИ, ГОРИ, МОЯ ЗВЕЗДА...

(вместо эпилога)

"...Сквозь горе, разлуку, сквозь дым и огонь прошла моя ранняя юность. Где мы наступали, где отступали, скоро всего не перескажешь. Но самое главное, что я запомнил - это то, с каким бешеным упорством, с какой ненавистью к врагу, безграничной и беспредельной, сражалась Красная Армия одна против всего белогвардейского мира. Ах, какое это было дымное, тревожное и счастливое время!.."

Аркадий дописал последнюю строчку и устало откинулся на стуле. Хотел сочинить письмо, а получилось неизвестно что! Вон сколько исписанных листков лежит на столе, на полу, на кровати. Аркадий собрал их, сложил в аккуратную стопку, взвесил на руке. Не будет товарищ Фрунзе всего этого читать. Делать ему, что ли, больше нечего?

Аркадий глубоко вздохнул и поморщился: комната была полна кислого табачного дыма. Он разогнал дым рукой, выключил настольную лампу и распахнул окно.

Вставало солнце, на подоконнике шумно возились воробьи, шаркала метла дворника, звенел первый трамвай. Апрельское небо было еще бледным, но на горизонте уже заметно голубело, наливалось теплом и светом.

Аркадий вырезал из серой оберточной бумаги большой конверт, разыскал баночку с засохшим клеем, добавил туда водички, размешал и, вложив в конверт плотную пачку исписанных листков, заклеил его.

Потом обмакнул ручку в чернильницу, чтобы написать адрес, и задумался. Как писать? У Фрунзе должностей не сосчитать: начальник штаба РККА, заместитель председателя Реввоенсовета, начальник Военной академии и это еще не все. Аркадий подумал-подумал и написал:

Зам. наркома по военным и морским делам

Михаилу Васильевичу Фрунзе.

Все дела у Аркадия военные. Других пока нет и не будет. А если и Михаил Васильевич не поможет? С врачами ведь не поспоришь, да и приказать им нельзя!