Гори, любимая, гори! (СИ)

Что-то острое черкает сзади по бедру. Жгучую боль быстро сменяет онемение, которое молниеносно растекается по телу.

Я не успеваю произнести слово-ключ заклинания универсального антидота – мысли путаются. Даже обернуться не успеваю – падаю навзничь. Жар разливается по вмиг отяжелевшим членам тела. Я не могу дышать… мне не хватает воздуха… Небо, я задохнусь!..

И, к несчастью, я не могу закрыть глаза. И поэтому вижу узкую морду второго жигуна, который таился позади, выжидая удачного момента для нападения.

Я все слышу, вижу то, что попадает в поле зрение, но не могу пошевелить и пальцем. Мысли вялые и рваные. Но я отчетливо помню, что жигуны – трупоеды. Яд в их слюне отправляет человека в летаргический сон на несколько часов. И тварь возвращается и кусает вновь и вновь, пока пострадавший не умирает от обезвоживания или холода…

Но иногда они не склонны ждать – тогда они объедают кожу с головы беспомощной жертвы. И сейчас, похоже, такой случай – жигун усаживается мне на грудь и неторопливо обнюхивает лицо.

А я не могу даже кричать! Только мысленно, но никто не услышит!

Словно пробуя на вкус, трупоед проводит белесым языком по моей щеке.

Это конец…

– Пошел прочь!

Мощный порыв ветра отшвыривает тварь. Я спасена!

– Ива!..

Витар падает на колени и ощупывает, тормошит мое неподвижное тело.

– Ива!

Прижавшись ухом к моей груди, он пытается услышать стук сердца. Ищет пульс, схватив за запястье.

– Ива! – В его голосе звучит отчаяние и надрыв. – Ив!

Волна неконтролируемой силы заставляет дрожать стены замка. Что же он делает?! Если не успокоится, древнее строение рухнет, сметенное всплеском магии.

О небо! Да ведь он думает, что я мертва!..

Подхватив мое тело на руки, маг куда-то бежит. В библиотеку – неповторимый запах старой бумаги ни с чем не перепутать…

Слышу, как падают со стола книги – вскоре я занимаю их место на столе. Витар с гримасой боли на лице повторят свои действия: слушает сердце, ищет пульс на руке, не подозревая, что всего его усилия будут тщетны.

Ведь он не там ищет. Пульс можно найти только на шейной артерии, дыхание и сердцебиение нечастые, их сложно определить без диагностирующего заклинания.

Маг мечется, что-то ища в библиотеке. Он рычит, швыряет книги и снова рычит. Его отчаяние скоро достигнет апогея.

Я не знаю, сколько проходит времени – спутанное сознание плохо улавливает его бег. Но Витар вдруг прижимается губами к моим губам – и ощутимо вздрагивает. Я знаю, что он чувствует. Холод. Трупы остывают, но и температура укушенных жигуном людей тоже резко понижается. Только вот откуда это узнает тренированный не лечить, а убивать маг?.. Особенно, если вспомнить, что жигуны – редкий вид нечисти для Пантилии…

Мой несокрушимый мужчина, прижавшись лбом к моему плечу, рыдает без слез.

– Вернись! Я люблю тебя, Ива, вернись ко мне!

Любит?.. Все еще любит? После шести лет разлуки?..

Его признание сейчас сладкий яд – чудесен на вкус, но все равно убивает.

– Я люблю тебя, Ива. Прости, что говорю это только сейчас. Я выжил лишь благодаря воспоминаниям о тебе. Каждый раз, когда хотел умереть, думал о тебе, Ив, и желание жить возвращалось. Я молился всем богам мира за один взгляд на тебя… Всего лишь взгляд, чтобы понять, что у тебя все хорошо… А теперь…

Он замолкает надолго. Его руки гладят мою растрепанную косу, нежно пропуская пряди сквозь пальцы.

– Я шел к тебе с потрясающей новостью, – Витар горько смеется, – не подозревая, что она уже пыль в свете случившегося... Я больше не пожиратель, Ив! Но, звездочка моя, зачем мне свобода от проклятия, когда нет тебя?!

Кулак мага врубается в стол с такой силой, что мое тело на нем едва не подпрыгивает.

– Ива-а-а!

И столько горя в его восклицании, что моя душа разрывается от боли. Его крик похож на вой гайруса, который год назад почти неделю держал в страхе жителей поселка, пока искал охотников, убивших его самку. Я до сих пор помню ночные песни гигантской кошки, тревожные и… мертвые. Белоснежный зверь выследил всех убийц, растерзал одного за другим, не тронув остальных жителей Речного. А затем лег напротив дома скорняка, который содрал шкуру с подруги – и сдох.

То же несовместимое с жизнью горе слышится в голосе Вита. И мне страшно… Страшно, что он может что-то сотворить с собой. О, небо, я не хочу очнуться, когда Вит уже убьет себя! Не позволь ему совершить глупость, молю!..

Считанные минуты спустя я понимаю, что это не самое страшное, что нас ждет…

IX. Наследие.

Меня хоронят. Живьем.

Хоронит тот, кого я полюбила больше жизни.

Наверное, за это и расплачиваюсь теперь? Нельзя любить настолько сильно. Такая любовь не может существовать долго.

Солнечные лучи согревают лицо. Только я его не вижу – маг закрыл мне глаза, а сама, парализованная ядом, поднять веки не могу.

Он копает мне могилу. Я слышу, как рвутся корневища травы под натиском острого черепка. Как скрежещет, когда он черкает им о камни. Слышу, тяжелое, прерывистое дыхание.

Он копает мне могилу. А я жива. Жива!

Пока еще жива…

Мне страшно. Мысленно бьюсь в истерике, кричу, но он меня не слышит.

Он роет мне могилу…