Гори во льдах

Эти как раз первыми и прокололись – натолкнулись на «затравленный» взгляд. Изображать его было легко, хотя раньше хейтер и не практиковался – точнее, старался не допускать. Зато теперь отрывался на все сто... Тот сенгариец, который собирался отвесить «самоубийце» раздраженно-воспитательную оплеуху, сжался, потеряв процентов десять роста, и утопал за дверь. Второй дернулся и попытался погладить «принца» по голове. Рингил не дался.

В основном именно такие реакции и получались. В ком-то просыпалась жалость, кто-то боялся... Многие отказывались приходить второй раз, хейтер подслушивал разговоры... Корабль медленно превращался в дурдом. А Рингил прилежно играл единственного пациента, который на самом деле страшно заразен, но никто об этом не знает.

Хейтер мысленно усмехнулся. Конечно, до конца полета осталось не так долго, как хотелось бы, но здоровые члены экипажа на Сенгар прибудут в виде меньшинства.

Старательно уставившись отсутствующим взглядом в зеркало, за которым здесь, в ванной, спрятали оборудование для съемки (мало ли – вдруг августейший пленник решит утопиться), Рингил раздевался. Право на самостоятельное мытье он отстоял с трудом. Разыгранные спектакли тянули на высшую награду – так упорно сопротивляться, не выходя из роли, мало кто смог бы. Смиряться в мелочах «принц» не собирался, а обрабатывать его целенаправленно и не пытались, предпочитая потакать. И так под присмотром. Причем оперативным.

Одежду, за исключением рубашки, хейтер сложил в чистку. В конце концов, эта кодла должна была считать, что их тщательно охраняемый груз всю жизнь провел в приюте, а там наверняка определенные навыки вбивают усиленно и на уровень подкорки. Буквально причем. Если фильмы не врут.

А вот Велкин подарок Рингил принципиально держал при себе. Не потому, что боялся за вещь – с сотворенными предметами нежничать было совсем не обязательно. Просто... ну, надо было чудить по мелочи.

Аккуратно разложив черный шелк на пластиковом кубике закрытой чистки, хейтер продемонстрировал себя зеркалу в полный рост и перешагнул край ванны. Настоящей. На расход воды здесь, похоже, смотрели сквозь пальцы. Или просто синтезировали по мере надобности, вникать в подробности все равно смысла не имело.

Кстати, вода была горячей. Такой, что заныли шрамы на плечах, казалось бы, надежно залеченные. Похоже, структура еще помнила. Погрузившись по шею, Рингил рассмотрел себя, пользуясь водой как экраном – часть, скопированная у Велки, вросла в сущность демона очень надежно, но по краям уже начала растворяться. Выглядело это красиво – черно-зеленая сеть в золотом сплетении. Невежество хейтера во многих областях науки[ 17 ] не позволяло судить, плохо это или хорошо, но в общем все, кажется, склонялось к последнему.

По крайней мере, стремления испытать насилие демон пока не ощущал. Нет, не в том смысле, что не нарывался... Но в ступор не впадал, по крайней мере не помимо собственного желания. И был уверен, что в случае чего справится с ситуацией. Правда, цену этой уверенности устанавливать не стал бы. Западло всегда приходит без предупреждения.

Только вот хейтеров это никогда не останавливало.

Рингил умело (для делавшего это третий раз в жизни демона) намылил волосы и подумал, что с развлечением они все-таки угадали. Где и когда еще выпадет такой шанс понять, от чего именно положено отказываться в жизни? Возможно, отец был прав, когда говорил, что хейтерами нужно становиться, во-первых, от хорошей жизни и во-вторых, пожив этой жизнью лет двадцать минимум.

Как многие любители пофилософствовать, Пейнджел Джайнис сам своим рекомендациями следовать и не думал.

Смывая пену, Рингил думал о том, кем оказывался его отец для разных групп – людей, демонов, даже сенгарийцев. Шум воды способствовал течению мыслей. Итак, отец, что было аксиомой, являлся существом строго отрицательным. Но – в годы столкновения с беспредельщиками он стал героем, сумев сплотить третий приход и дать бой. Но – он сумел не сломаться под давлением тех же беспредельщиков. Но – позволял себе...

Впрочем, то, что разрешал себе творить Пейнджел в реальностях, вписывалось не в рамки возражений, но в совершенно иную графу. Что-то отец искупал этим блистанием. Возможно, свое нежелание быть известным. Или же, будучи шокером, полагал, что так и обязан себя вести...

Хейтер решительно отжал волосы и встал во весь рост, чтобы достать полотенце. То ли перегретая оболочка подвела, то ли мыльная вода, но в результате «принц» совсем не царственно грохнулся на пол, по пути приложившись о край ванны обеими ногами. Ввиду крайнего везения встреча лба с напольным покрытием знаменовалась только непрезентабельным звуком, легко описываемым словосочетанием «тупой удар». До образования очередного будущего шрама не дошло.

В принципе, Рингил мог бы встать и сам, но помощь прибежала, спотыкаясь друг о друга и матерясь, быстрее, когда в голове еще позванивали колокола. Похоже, о мелкой личной свободе можно было забыть...