Гори во льдах

–Народ, только не надо коллективно сходить с ума, – продолжила Сулмор, закончив требуемую по роли фразу, произнесенную вместе со всеми. – Конечно, Мэлис никуда не пойдет, но она может вытащить нам что угодно из-за непредельской защиты. Я права?

На меня уставились пять пар глаз. Ангмарская демонстративно отвернулась. Из здания вышел «отвлекающий» и спокойной походкой направился к нам, делая вид, что идет куда-то дальше.

–Права, – действительно, вот о самом очевидном и не думаешь... Например, о том, что с моей точки зрения никаких преград нет и быть не может. Как сильнейший демон этой реальности, я устанавливаю для себя любые законы. – Держите.

В воздухе между отцом Рингила и Норой повис большой прозрачный гроб с поблескивающей панелью управления на боку. Обыкновенный нормализатор. Неправильный хейтер перехватил у меня нужную вещь почти сразу же.

Похоже, кому-то из младших хейтеров надоело ждать. Я почувствовала, что меня захватывает силовой линией, как и всю нашу компанию. Спустя одно несобытийное мгновение[ 6 ] мы уже стояли в заросшем дворе девяностого прихода. За нашими спинами мерзко скрипели ворота с коваными розами, перед нами красовался сухой фонтан.

–Вас здесь можно оставить? – спросил отец Рингила, перехватывая огромный кристалл нормализатора поудобнее. – Ничего не устроите?

–Устроим обязательно, – Рингил прошел к фонтану и сел на бортик, спиной к нам, ногами в грязную чашу. – Ты лучше за своим... другом присматривай...

Юный хейтер осуждающе фыркнул. Велка и Нора, не сговариваясь, рванули сесть рядом с ним, но Сулмор их опередила. Я решительно отвернулась от любовного параллелограмма, не желая превращать его в пентаграмму... даже в собственном подсознании. И так после той установки проблем не обобраться было... Чем я думала, когда случайно свела в одну кучу этого пацана, Рианона, Контера и Ника Лару? Точно не головой, и очень хорошо, что Мира отгрызла от этого списка хотя бы последний пункт.

–Обойдусь без твоих порицаний, – неправильный хейтер испарился, оставив нас одних. Обращенные (Рик и Слава), казалось, даже этого не заметили. Они с одинаково потерянными лицами (выражение несильной эйфории, наблюдавшееся на фейсе Рика, исчезло сразу после переноса) разглядывали мрачную общагу девяностого прихода. Я вспомнила факт из истории, касавшийся приходской нумерации. До переселения «приходами» назывались образовывавшиеся по углам коридоров общинки хейтеров. Нестойкие, в основном составлявшие их демоны были связаны только тем, что пришли в ближайшую точку сбора хейтеров (отсюда и название). Сюда, в эту реальность, хейтеры отправлялись именно такими общинками – и нумерация получалась просто хронологически порядковой.

Позже часть приходов объединилась под одним номером – они изначально выбрали близко расположенные здания, так что объединение было относительно логичным. Другие сохранили свой номер даже в составе объединений. Появилось и несколько новых приходов – места было много, хватало всем.

Наиболее известные приходские общаги переполнялись народом каждое лето. Молодым народом, но частично и старым... Общага девяностого прихода была самой известной, и ни один нормальный непредельщик ни за что не сунулся бы сюда, где точно оказался бы в ощутимом меньшинстве. Впрочем, меня эта аксиома не касалась. То есть абсолютно.

Общага девяностого прихода была переполнена и сейчас, но особенности здания не выдавали этого. Дом казался архитектурно безумной пустыней, хаотически красивой и заброшенной напрочь. Последнее получалось само собой. Хейтеры не собирались следить за зданием больше, чем было нужно... А зданию были нужны не тонны цемента, кирпичей и досок, а всего лишь жертвы. Жертвы приносились регулярно, и привозились сюда в виде платы за жилье приезжающими хейтерами. Дом рос от удовольствия. Количество не занимавших лишнего места призраков увеличивалось. Количество архитектурных излишеств, достопримечательных и обжитых, тоже.

На данный момент общага представляла собой местами пятиэтажный дом, облагороженный внешне витражами, статуями и растениями – в основном хищными и ядовитыми, такой уж у дома характер. На одной из хорошо видных статуй голову заменяло осиное гнездо. У другой рожа была настолько зверской, что оригинал мог бы стать худшим хейтером года – хотя бы по уровню неприязни, испытываемой к нему миром в целом.

Площадка с фонтаном (кстати, изнутри его почему-то видно не было), за мелким исключением в виде нас пустовала. Пустота эта была кажущейся – настолько, что в нее мог бы поверить только кто-нибудь, слишком подверженный вере в иллюзии. Вряд ли это настроение-состояние было создано случайно – оно должно было бесить и бесило, на что явно рассчитывали спрятавшиеся хейтеры.