Гори жить (СИ)

— Скучаешь по личной жизни? Может, оттянемся по полной? Через этаж над нами изнывают три американки, две из них вполне себе в соку, а третья… кинем монетку, кому её утешать! А?

— Нет, нет! — отмахнулся доктор Вайс. — Не сегодня. Майк… он полон ненависти, а дни его жизни подходят к концу. Если он покинет этот мир в таком озлоблении, для нас он потерян.

— И что ты думаешь делать?

— Пусть сначала выговорится! Чтобы успокоиться, человеку необходимо проговорить свое горе, а там заглянет внутрь себя, и поймет — по пути ли ему с нами.

— Но ты же не станешь посвящать его в истинное положение вещей? До срока?

— Конечно, не стану, — заверил собеседника доктор. — Можешь не беспокоиться, Джим.

Они посидели еще немного, а после расплатились и вышли. Причем сквозь дверной проем — как видели посетители ресторана — проходили вдвоем. А на улицу — как могли бы засвидетельствовать прохожие — вышел лишь один.

* * *

— Перелом в моем мироощущении, — говорил Майк, лежа на кушетке в кабинете у психотерапевта, — наступил, пожалуй, в Африке. У меня осталось горьковатое послевкусие от пешего похода по Португалии, и я решил добывать хорошие впечатления испытанным способом: серфингом!

Врач слушал монолог пациента, поигрывая золоченым карандашиком и время от времени оставляя неровные линии на листе плотной бумаги. Сеанс только начался, и различить в беспорядочных штрихах какой-либо образ не смог бы даже самый искусный толкователь авангардной графики.

Тонкие и точные звуки арфы едва слышно доносились из затемненной части помещения. Майку они не мешали, а доктора, судя по всему, занимали не меньше, чем рассказ пациента и прерывистое рисование. Сторонний наблюдатель наверняка бы удивился: как можно делать три дела сразу? Говорят, Юлий Цезарь мог делать два. А тут — сразу три! Способен ли человек на такое даже теоретически?

Однако никого постороннего в кабинете не присутствовало, а самого доктора теории о человеческих возможностях заботили мало. Он внимательно слушал монолог пациента, легко касался карандашом бумаги и наслаждался звуками арфы, не упуская ни ноты из выпеваемых инструментом мелодий.

— Там, на океанском берегу, — говорил Майк, — я познакомился с очень необычным человеком. Он-то и увлек меня горами. И знаете, доктор, «необычный» — это звучит слабо. Он был совершенен физически и мыслил по-настоящему глубоко.

— Совершенство и глубина… — кивая, себе под нос пробормотал доктор. И добавил совсем тихо:

— И еще энергия.

— У него была нечеловеческая трудоспособность и бесконечный запас сил. Я никогда не видел его уставшим!

В голосе Майка проскользнуло восхищение.

— Дай ему волю, он в одиночку своротил бы гору!

— Горы, — усмехнулся доктор, — отлично сворачивают и обычные люди. Вот возвести такую громадину — это людям не под силу…

— Он — смог бы! — убежденно заявил пациент, и врач поспешил успокоить его:

— Да я, собственно, и не сомневаюсь… Расскажите мне об этом человеке и вашем с ним общении.

* * *

Московское межсезонье — суровое испытание даже для терпеливого человека. Майк истратил неделю на эпизодические визиты в офис, обеды у мамы и микрокутежи с приятелями, во время которых каждый участник скучал и думал, под каким предлогом не стыдно смыться…

— Позитив нужно строить своими руками! — вещала модная тележурналистка, а в интернете ей поддакивала тысяча комментаторов.

— Своими, так своими, — согласился Майк и собственноручно забронировал билеты в Южно-Африканскую Республику. В Буффало-Бей — это самый юг континента — по отзывам, отличный серфинг! Начало апреля в тех краях — мягкая теплая осень, только вода в Индийском океане холодновата. Все-таки Антарктида — «через дорогу»…

Опытные серферы в своих блогах рекомендовали запастись неопреновым костюмом потолще. Их восторженные спутницы постили в инстаграмме надутые губки и округленные попки, а в твиттере верещали от восторга: «Ой, там дельфинчики! Ой, там и лошадки есть! Ой-ой-ой: девочки видели акулу у берега, близко-близко… Та-а-а-к стра-а-а-шно!»

Акулу, конечно. В морской бинокль на горизонте. Или доска у кого-то кверху плавником перевернулась — вот тебе и акула… Вот бедность там — да, страшная. И раз уж он, Майк, уже достаточно умелый серфер, отчего бы ему не принять участие в волонтерской программе по обучению местной детворы катанию на волнах?

Прошло несколько дней, пока Майк добрался до места и обустроился в лагере близ Буффало-бей. Комната в доме у каждого своя, а кто хочет — живут вдвоем. Удобно! Детей привозят кураторы ооновской программы, они же и переводят, ведь мало кто из юных африканцев умеет объясняться по-английски.

Население серферского лагеря, типичный российский бомонд околоспортивного толка, ничем особенным не отличалось. Большинство приехали отметиться, поселфиться, зачекиниться, и заодно поставить галочку в разделе автобиографии, озаглавленном как «Добрые дела».