Горячая купель

Она лежит между двух воронок, упершись руками в землю, делает слабую попытку подняться. Ноги глубоко засыпаны землей. В широко открытых глазах — мольба и ужас.

— Лучше бы... совсем... Л-леш-шенька! — выговорила девушка с трудом. Руки подогнулись, и она упала лицом в траву.

Батов разгреб землю, вытащил Верочку, перекинул ремень ее сумки через плечо.

— Верочка! Верочка!

Коснулся плеча. Молчит. Даже глаза закрыты. Он подхватил ее на руки, понес, но с горечью увидел, что последняя повозка обоза мелькнула за холмом. Оглянулся назад — артиллерии тоже как не бывало. Пошел к дороге. Верочка становится тяжелее с каждой минутой. Лицо Батова покрывается крупными каплями пота. И солнце, кажется, палит беспощадно. Вышел на перевал. Отсюда далеко видно. Обоз уже скрывается в лесу за поворотом. Как быть? Этот вопрос не дает покоя.

Стоп! Вон из лесу, где недавно стоял, полк, появилась повозка. Возница быстро гонит серого коня. Телега гремит так, что Батову хорошо ее слышно. А разве услышит возница, если крикнуть отсюда? Осторожно положил свою ношу на траву, скинул, сумку и бросился под уклон наперерез подводе.

— Стой! Стой, дьявол!

Повозка замедляет ход, но еще продолжает катиться. Батов кричит, машет руками. Он задыхается от быстрого бега и честит ездового на чем свет стоит.

— Стой! Остановись, подлец!

— Та шо вы ругаетесь? Я ж остановился...

Алеше становится неловко. Перед ним — пожилой возница. Колючие стриженые усы и лохматые брови выжидательно ощетинились на него.

— Вы откуда? — смутившись, спросил Батов.

— Раненых отвозил. Теперь полк догоняю.

— Вместе догонять будем. — Батов вскакивает в повозку, берет вожжи из рук возницы и сворачивает с дороги.

— Куда? — запротестовал было солдат.

— Там — раненый. Сержант раненый! Надо забрать или нет?

Возница молча соглашается с таким веским доводом, а Батов гонит коня, который и без того бежит быстро. Возле Верочки резко осаживает, соскакивает с повозки. Вид у Верочки безжизненный. Батов становится на колени, слушает сердце. Оно живет, бьется.

— Тю! — воскликнул солдат. — А сказали, что раненый сержант. Какой же то сержант? То ж Верочка с первого батальону.

Взбив сено и разбросив плащ-палатку, возница устроил в повозке удобное ложе.

— Ну, шо ж вона, жива?

— Жива...

— Ай, Верочка, Верочка, давно ли ты прилетела, пташка, а поди ж ты, попалась!

Солдат пристроил санитарную сумку в изголовье, прикрыл палаткой. Уложили раненую в повозку. Она не подавала признаков жизни.

— А де в ней рана?

— Не знаю. Крови не видно.

— Ну, не иначе — оглушило. Контузия.

Старый солдат достал из-под сиденья баклажку, плеснул на лицо раненой. Вода стекает прозрачными каплями с побледневшего лица. Тогда он достал плоский флакон, налил себе на заскорузлые ладони спирт и принялся растирать Верочке виски. Но и это не помогло.

— А чего вы стоите без дела! — напустился он на Батова. — Делайте ей движения руками!

Батов вскочил на повозку и стал «делать движения». К лицу Верочки приливает кровь, оно чуть-чуть розовеет.

— Видать, здорово ее прибило, — задумчиво сказал возница и подергал себя за короткий ус. — А куда ехать: вперед чи назад?

— Вперед! — не задумываясь, командует Батов. — Хуже будет — дождетесь санбата.

Повозка, стуча разбитыми втулками, скатилась по склону высоты на дорогу и легко пошла по глади асфальта. Возница смотрит на дорогу, а Батов, повернувшись к задку повозки, пристально смотрит на Верочку. Лицо ее розовеет, она даже попыталась пошевелиться, тихонько застонала.

— Эшь ты, растрясло. Жива дивчина! — обернулся возница. — Весна! Теперь и то, шо в могили було, поднимается.

— Поднимается, — подтвердил Батов.

— А шо ж вы, товарищ лейтенант, ворот ей не расстегнете? Жарко.

Батов пробрался в задок повозки, расстегнул две верхние пуговицы на Верочкиной гимнастерке, задержался в нерешительности — расстегнул остальные, сверкнула белизной девичья грудь. Стыдливо прикрыл ее.

— Тю, хлопчик, ти то... товарищ лейтенант! Чего ж вы стесняетесь? — рассердился старый солдат. Он достал из кармана и подал складной нож. — Разрежьте бюстгальтер — легче будет... Да смелее! Чего ж вы подкрадаетесь? У товарища сержанта жизнь, можно сказать, в опасности, а вы...

Сняв с Верочки поясной ремень, Батов решительно распахнул гимнастерку и рывком разрезал бюстгальтер. Облегченно вздохнул, вернулся на свое место. Грудь Верочки мерно поднимается и опускается, дышит. Не может в такую пору оборваться молодая жизнь.

Дорога давно идет по лесу. Жарко. Душно.

— Тпру, Сивый, — осадил ездовой. Повозка остановилась у развилки дорог. — А теперь — куда? Направо чи налево ехать?

Раскрыв планшет, Батов поводил тупым концом карандаша по линии маршрута, оглянулся кругом.

— Это — первая развилка? Другой не было?

— Не було.

— А крутой поворот налево был?

— Да только ж проехали. Чи вы не бачили?

— Езжайте направо.

— Геть, Сивый!