Горячая любовь холодной блондинки

Санни открыла рот, чтобы сообщить ему, что именно он может делать со своими овощами, мытыми или грязными, но, к собственному удивлению, произнесла:

— Во сколько мне следует начать завтра? — И насладилась изумлением, блеснувшим в его темных глазах. — Если бы я пасовала перед трудностями, то никогда не смогла бы с отличием окончить университет, — сказала она, любуясь его внезапной сосредоточенностью. Видимо, другой награды за каторжный труд ей сегодня не получить, поэтому надо использовать по максимуму хотя бы то, что дают. — Если ты надеялся, что бульдожья тактика Карло заставит меня удрать без оглядки домой, ты просчитался.

Господи боже, что она такое говорит? Она собирается повторить все опять?

Санни глядела на морщинки, образовавшиеся в уголках его неотразимого рта. Того самого рта, который так мерзко ухмылялся совсем недавно. Да, решила она, так я сделаю. Надо только подыскать подходящие тапочки, залепить мозоли пластырем и заколки для волос взять пожестче.

— Твоя смена начинается в четыре, — с трудом произнес он.

— Я буду в три. — В ответ на его взлетевшие брови она добавила: — Я потрачу этот час на то, чтобы получше понять новые задания.

— У меня нет времени тебя учить. Тебе надо было попросить…

— Я уже говорила с Романо. Он тоже придет пораньше и поможет мне.

— Охотно верю, — мрачно пробормотал Ник. Встал на ноги, поставил на место стул. — Мне еще надо с бумагами поработать. С сегодняшнего дня используй черный ход.

Она подавила желание отсалютовать ему.

— Да, сэр. — Он отвернулся и замер, когда она прибавила: — Спасибо.

Обернулся к ней.

— За что?

— За то, что дал мне шанс, — искренне сказала Санни. — Мама Бенни будет мною гордиться. — И ты, добавила она мысленно. Впрочем, какое ее дело, что он о ней думает. — Ты, должно быть, счастлив, что у тебя есть бабушка, которая так тебя любит.

Он взглянул на нее.

— Ты говоришь, словно у тебя не так. Твоя бабушка, должно быть… — Он помолчал немного. — Фрэнсис. Фрэнсис Чендлер. — Рассмеялся. — Чего ты так вздрогнула? Может, у меня и нет университетского диплома, но газеты я читаю.

Угораздило же его начать копаться в ее личной жизни! Санни поправила еще одну выбившуюся прядь и еще более выпрямилась. Спина протестующе заныла, но она проигнорировала эти глупости.

Чендлеры никогда не показывают своей слабости врагам.

— Мои дедушка и бабушка очень меня любят. Но только… выражают свою любовь по-другому, чем твои родственники.

Обрывая разговор, она поднялась и чуть не взвыла от боли в ногах. Влезть в туфли на каблуках, в которых она сегодня сюда явилась — никогда! Возможно — никогда в жизни. Надо придумать, как бы незаметно проковылять через задний ход к своей… машине. И осеклась. Машины-то и нет! А поймать такси в час ночи — задача не из легких.

— Можно мне позвонить из конторы? Один звонок в город.

Минуту он молчал, потом смягчился, простер руку перед собой.

— После вас.

Санни потребовалось собрать остаток сил, чтобы идти перед ним, не прихрамывая.

— Пойду заберу свои вещи.

— Лучше сначала позвони, мне надо вернуться к работе.

Она не стала спорить и лишь кивнула, слишком озабоченная вопросом, где сегодня переночевать.

Он открыл дверь конторы и впустил ее, по дороге включив свет. Она оглянулась, осматриваясь. Узкая комнатка, старинный дубовый стол, заваленный бумагами, книгами и папками. На стенах — фотографии Ника с семьей и друзьями, какие-то торжества. Еще пара фотографий пожилого человека, который вполне мог оказаться его отцом или дедом.

— Салваторе Д’Анжело, — пояснил он, уловил ее интерес. — Мой дедушка. Муж Бенни. Из Италии он приехал, когда ему было всего двадцать. В Америке основал свой собственный ресторан. Пять лет назад умер.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Они с Бенни, должно быть, отлично ладили.

Ник остановился c ней рядом. Она уже собиралась отойти подальше, как он заговорил:

— Папа Сал понимал людей. Всех соседей знал по именам. Всегда был в курсе, когда у кого какие неприятности, а уж назревающую свадьбу нутром чувствовал. К нему многие обращались за советом, и он никому не отказывал. Со знаменитостями обращался, словно они живут по соседству, а с соседями говорил, будто они величайшие из знаменитостей. Нам его ужасно не хватает.

От таких проникновенных слов в глазах у нее защипало.

— Ваша любовь — прекрасная награда за достойно прожитую жизнь, — заметила она. — Уверена, что Салваторе еще долго будет жить в сердцах тех, кто его знал.

— Ты, вероятно, ему бы понравилась. — Санни замерла, когда его рука опустилась к ней на плечо. Он мгновенно убрал ее. — Сал обожал нарушать традиции.

Санни проскользнула между ним и стеной и посмотрела ему в лицо.

— Тяжело, должно быть, знать, что тебя постоянно с ним сравнивают. — Оказывается, у них есть нечто общее — изначальное бремя возложенных надежд на продолжение семейного дела.