Горячая верста

Егор стоял со своей неизменной «пикой» на старом месте и во время остановок стана, вместе с Феликсом и Настей Фоминой, рисовал на листе ватмана летучую газету «Молния». Настя то и дело отлучалась по делам стана, Феликс писал статьи. Он уже написал подборку юмористических миниатюр, расписался под ними, теперь принялся за статью серьезную.

— Подпишем твоей фамилией, — сказал Егору.

— Ты сам подписывай, — ответил Егор, выводя ярким красным цветом острые, как всплески электрических разрядов, буквы заголовка: «Молния».

— Не могу же я под каждой заметкой!.. Смотри, я уже подписал подборку заметок. Злых, насмешливых. Кучу врагов наживу.

— Ладно. Подписывай.

Феликс писал. Он решил воспользоваться случаем и выполнить задание Папа. Ну, пусть не в многотиражке, в цеховом листке «Молния» — не все ли равно! Там, где-то на ученом совете, ещё сильнее прозвучит свидетельство с места, сам Лаптев подписал.

Тут Феликс задумался. Его осенила мысль: «Сам Лаптев... Павел Лаптев!.. Подпишу без имени, просто Лаптев, а Пап может сыграть на фамилии. Так и скажет: «Сам Лаптев, знаменитый прокатчик, подписал. Кто будет разбираться? Проверять!..»

Идея показалась такой счастливой и заманчивой, что Феликс отошел от фанерного листа, на котором был разложен ватманский лист. Взглянул на Егора: тот вместе с двумя заводскими конструкторами вставлял начинку в прибор. Тут же рядом стоял Вадим Бродов и что-то записывал в блокнот, видимо, новую схему прибора, разработанную конструкторами по заданию Брызгалова. Вадим был рад, что название прибора осталось прежним и авторство его не затронуто — так распорядился директор, и сейчас это распоряжение воплощалось в жизнь.

Феликс решил им не мешать. Он уже склонился над ватманом и хотел писать очередную фразу, но подумал: «Молния» в одном экземпляре. Как же Пап... заполучит её?..» Вначале, было, явился ответ: «Повисит два-три дня, сниму, отдам ему». Но тут же пришла другая мысль: «Сфотографировать! Размножить и раздать, кому надо!..»

Обрадованный этой неожиданной, и как ему казалось, смелой мыслью, он стал выводить фламастером: «Стан могуч, спору нет, но пока он скрипит и кашляет и то и дело останавливается, точно у него одышка. То лист начнет косить, то валки полетят, а то рольганги...»

Подошел Егор. Прочитал. Возразил: — Валки не ломаются.

— А, черт! — бросил Феликс на ватманский лист фламастер. — Валки виноваты или ещё что — какая разница!..

Видя, что Егор сомневается, продолжал:

— Ты, когда крючком на лист налегаешь, разве знаешь, отчего он, проклятый, косит. Нам важно внимание к неполадкам привлечь — пусть скорее доводят.

Снова склонился над листом. Видя, что Егор стоит над плечом, вновь заговорил:

— Нельзя все черным мазать, давай сладенького подпустим, сиропчику: «Мы хоть и рядовые прокатчики, но можем судить о смелости конструкторов, создававших стан. Они не боялись перегрузок, верили в потенциальные возможности современных материалов, но факт остается фактом: механические системы подводят прокатчиков, стан на проектную мощность не выходит. Кто тут виноват — сами судите!..»

Феликс говорил искренне, горячо. Егор верил в его благие намерения и не вдумывался в смысл статьи. Разглядывал рисунки, заставки, заголовки...

В переговорном устройстве раздалось: «Внимание! Включаем стан!» Егор встал на свое место, взял кочергу.

2

Егора ждали во Дворце культуры — там сегодня последняя репетиция, но он вместе с конструкторами под руководством Вадима Бродова заканчивал монтаж новой схемы «Видеорук». Давно закончилась смена, он дважды собирался уходить, но Вадим Михайлович не то в шутку, не то всерьез покрикивал на него:

— С поля боя убегать? Ну, знаешь... это, брат, дезертирство.

И Егор, покачивая головой и улыбаясь, вновь брался за инструмент.

Подошла Настя. Уставшая, присела на фанерный лист, только что служивший членам редколлегии «Молнии» письменным столом. Теперь летучая стенгазета висела на самом видном месте в цехе — перед входом в душевую, на красиво оформленном щите для приказов и объявлений.

— А у «Молнии» толпится народ, — сообщила Настя. — Всем нравится.

— А тебе? — спросил Егор, заметно смутившись от того, что впервые в рабочей обстановке назвал Настю на ты. Украдкой взглянул на Бродова, тот был увлечен работой и не слушал молодых людей.

— Мне тоже, — проговорила Настя, глядя на Егора и поправляя выбившийся из-под серой шапочки локон волос. — Я только статью твою не дочитала до конца. Шибко умная, к тому же уверена, что все в ней правильно.

— Напрасно. Надо бы прочесть вначале, а потом вывешивать. Вдруг что напутали? В нем шевельнулась тревога, он и сам толком не читал статью, ну да ладно, Феликс лишнего не напишет.

— Шли бы домой. Который день на вечер остаетесь.

— Ну вот, опять «Шли бы...» Почему просто не сказать. «Иди домой, Настя» Вы этим своим тоном, Егор Павлович, все время держите меня на расстоянии. А мне хочется поближе к вам, в друзья напрашиваюсь.