Горячая вода круглосуточно

Одно спасение — жена у меня не ревнивая. Разговаривать, правда, перестала, но деньги на обед в столовой ежедневно под салфеткой находил. Конечно, в диетической столовой, без пива.

Заскучал я. Законный отец ребенка, думаю, на сейнере в Атлантике разгуливает, а моей непорочной семейной жизни из-за него крушение угрожает.

Стал уходить на работу пораньше. Ничего из этого не получилось. Дежурит на площадке моя дама с коляской, и все. Что будешь делать?..

Докумекал. Начал выходить позже. Полный порядок. Дамы уже нет, но опять неувязочка получается: на службу опаздываю.

А начальник у нас зверь. Целый день, говорит, хоть на голове кувыркайся, а опаздывать не смей!.. Честно говоря, он тоже прав. Нельзя нарушать железную трудовую дисциплину!..

Положение у меня сейчас прямо-таки безвыходное. Может, кто-нибудь из вас, дорогие читатели, желают обменяться жилплощадью? Квартирка у нас неплохая, но предупреждаю откровенно: на четвертом этаже проживает дама с коляской…

СКУПЕРДЯЙ

Когда принесенная с собой бутылка «Кристалла» была осушена, а закуска доедена, Бадейкин решил, что наступило время брать быка за рога.

— Так, говоришь, на склад перевели? — спросил он, хотя за весь вечер хозяин и не заикнулся о своем назначении кладовщиком.

— Эге, — ответил Лазуркин, — трудимся.

— И много у тебя этого самого добра на попечении?

— Хватает.

— Оно-то, конечно, держава у нас богатая… Небось, и в твоей кладовушке товара на многие тыщи наберется?

— Бери выше, металлы высокоценные…

— Уж не железо ли кровельное? Крыша-то на сараюшке больно прохудилась.

— Рассуди сам: зачем заводу кровельное железо? У нас стали нержавеющие, пруток латунный, победит…

— А на какой черт мне эти победиты? Ты мне их хоть даром давай, не возьму.

— И правильно, тебе оно все без надобности, а цехам ого-го-го как требуется. Или, скажем, имеются у меня на складе выключатели…

— Выключатели — другое дело, всегда в добром хозяйстве пригодятся, — встрепенулся Бадейкин. — Свет, скажем, испортится… Ты уж не поскупись, отвали от щедрот своих, от усушки и утруски десяточек или на худой конец пяток.

— Очумел, ей-богу, очумел! Выключатели-то не простые, высоковольтные. В каждом, почитай, полтонны с гаком.

— Полтонны?.. Да я его с доплатой не возьму. Ты скажи лучше, чего у тебя такого полезного имеется?

— Все полезно: резцы, шестерни, масло…

— Подсолнечное?

— Трансформаторное.

— Издеваешься, черт рыжий! Я тебя о деле спрашиваю, а ты ерунду мелешь. Скажи толком, что у тебя есть такого… пригодного для домашней надобности?

— Ничем ты. друг ситный, у меня не разживешься. Не имею полного права выдавать не по закону. Добро-то не мое.

— Ишь, праведник выискался, — не на шутку рассердился Бадей-кин, — какого же дьявола ты мою очищенную хлестал? Зря весь вечер голову мне морочил!..

Он долго еще ораторствовал на эту тему. Лазуркин слушал, не перебивая.

— Вот что, мил-человек, — сказал он, когда Бадейкин остановился, чтобы перевести дух, — вот тебе трешка за угощение, и катись отсюда…

— Но-но, не очень-то, — спрятав в кисет деньги, сказал гость, — смог бы, жадина, если б захотел, уважить земляка. Излишки, небось, есть! А то заладил «не могу», «не могу»…

— Вот что, — сказал Лазуркин, — валяется у нас за изгородью рельс бесхозный. Тащи его к себе.

— Подавись ты своим рельсом, — даже плюнул с досады Бадейкин. — Ноги моей у тебя больше не будет!..

И ушел, изо всех сил хлопнув дверью…

Прошло несколько минут, и Бадейкин снова появился на пороге.

— Ладно, скупердяй, — сказал он, — где этот самый рельс чертов? Скажу Ваське своему, чтобы он его в утиль сдал. Авось, ему за это от учительши скидка какая будет…

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ХЛОПОТЫ

Не известно, по чьей вине, но факт остается фактом: отношения между работниками прилавка и фельетонистами явно натянутые. Поэтому стоит ли удивляться, что заведующий магазином «Плодофрукт» не распростер своих объятий, когда к нему в контору неожиданно явился фельетонист местной газеты Краверс.

Не успев обменяться со своим гостем даже ледяным приветствием, он сразу же привычным движением руки вытащил из ящика стола жалобную книгу и выжидающе воззрился на журналиста.

— Скажите, пожалуйста, — неожиданно любезно спросил Краверс, — продавщица фруктов на стадионе выделяется от вашего магазина?

— Да, — хмуро буркнул завмаг, подавая ему жалобную книгу, — пишите.

— Нет, я буду писать в газету.

— Так я и знал, что с этой неугомонной. Мартой добром дело не кончится. Но расскажите все-таки, в чем дело?

— Она проявила…

— Вот еще не было несчастья на мою седую голову! Поверьте, я тут ни при чем… приму все меры… молода еще… строго внушу…

— Что вы, что вы, — заулыбался Краверс, — она проявила ценную инициативу. Продавала во время матча яблоки, предварительно промытые ею в кипяченой воде. Ее так благодарили! Собираюсь писать об этом новом методе культурного обслуживания…

— Ради всех святых, не надо! — прервал его завмаг. — Очень прошу вас. Жалоб у вас нет?

— Нет.

— Ну и прекрасно. Не надо нас хвалить и не надо нас ругать.

— Но ведь хорошая инициатива!..