Горячее дыхание войны

Время от времени Алексей с тревогой смотрел на небо, пытаясь отыскать там черные точки самолётов. Но пока самолётов, ни чужих, ни своих, видно не было, и это его тревожило. Он подумал, что, наверное, немецкие лётчики сейчас устраивают ад где-то на другом участке советской земли. Тут его мысли перенеслись к недавней бомбёжке штаба 50-й армии, которую ему посчастливилось пережить, и к Ире Гуровой, красивой девушке-снайперу, которую он впервые увидел как раз перед тем авианалётом.

«Интересно, где сейчас она? – подумал он и почему-то заулыбался. – Наверное, в засаде лежит со своей винтовочкой, фашистов высматривает. Хорошо быть снайпером. Пока остальные по окопам прячутся и в блиндажах кашу едят, ты охотишься на фашистов».

26

А Ирина Гурова, снайпер 851-го стрелкового полка 278-й стрелковой дивизии, ни в какой засаде ещё не была, так как их часть в боевое соприкосновение с гитлеровцами пока не вступила. Стрелковый полк, куда попала Ирина вместе с оставшимися в живых после бомбёжки девушками-снайперами, располагался примерно в пятнадцати километрах северней Орджоникидзе, готовясь спешно к обороне. Даже снайперам, только прибывшим в полк, после распределения по ротам пришлось изучать материальную часть гранаты, а потом бросать их и бутылки с «КС». Хорошо, что отделение, в котором служила Гурова, не привлекли к занятиям по штыковому бою. Вместо этого девушки знакомились с местностью, а потом пристреливали винтовки. Каждая из них хотела побыстрей открыть свой собственный счёт убитым фашистам. Но пока приходилось ждать.

Ира выросла в семье московских интеллигентов. Мама – учительница русского языка и литературы. Отец – врач-окулист. Она воспитывалась в обстановке всеобщей любви и уважения. В школе она училась хорошо, по многим предметам были пятёрки, хотя и четвёрки встречались.

После школы Ира хотела поступить в институт, но началась война, и она вместе с несколькими подружками-одноклассницами отправилась в военкомат. Правда, там их вначале почему-то даже слушать не хотели.

– Идите домой, товарищи девушки, – говорил им военный комиссар. – Пока вы нам не нужны. Мы и без вас скоро немцев прогоним. Вон сколько мужчин, желающих воевать с фашистами.

Перед военкоматом действительно собралось очень много мужчин. Многие из них были добровольцами.

– Ну и что?! Мы тоже хотим нашу страну защищать! Чем мы хуже?!

Ира и её подруги с энтузиазмом стали доказывать, что они не могут оставаться в стороне, когда кругом война.

– Товарищи девушки, – как ни в чём не бывало продолжал военный комиссар, – большое спасибо вам от лица партии, что проявили сознательность. А теперь идите домой. Учитесь. Это самое главное, что вы сейчас можете сделать.

В первые месяцы войны девушек-добровольцев неохотно брали в армию. А если и брали, то в основном в медсёстры. Чуть позже, когда фашистские войска подошли к Москве, девушкам стало проще попасть на фронт.

Военному комиссару надолго запомнилась Ира Гурова и её подружки. Потому что они ходили к нему неделю подряд. Уговаривали, плакали и даже угрожали найти на него управу. Ему нравилось, что девушки такие настойчивые, но в армию всё равно не брал.

Пришлось Ире с подругами идти в райком комсомола и там просить повлиять на «несознательного военного комиссара». Их внимательно выслушали, поговорили с каждой по отдельности, куда-то позвонили, а потом сказали, что такие комсомолки, как они, на фронте нужны.

После райкома комсомола проблем в военкомате у них больше не было. Две подружки Ирины стали медсёстрами, одна – радисткой, а её направили в школу снайперов.

Мама плакала, когда узнала, что её единственная дочка уходит добровольцем на фронт. Пыталась отговорить, но не получилось. Даже отец, который всегда был для Иры авторитетом, не смог найти нужные слова, чтобы она осталась дома.

27

В деревне Михайловке поисковую группу старшего лейтенанта Никанорова и приданный ей истребительный батальон встретил участковый милиционер Пётр Кривошапа. Он с одобрением смотрел на вылезавших из грузовиков бойцов. Его подозвал к себе высокий, крепкий старший лейтенант и приказал рассказать всё, что он знает про бойцов в форме НКВД, замеченных в окрестных лесах.

– Так я уже всё рассказал, – неуверенно проговорил милиционер. – Больше мне о них ничего не известно, товарищ старший лейтенант. Дело в том, что я сам их не видел. Это Ваня Пряжников видел. Он ходил рыбу ловить и случайно заметил. Только он сможет подробней рассказать. Вы лучше у него спросите.

– Значит так, товарищ Кривошапа. Ведите сюда этого Ваню. И побыстрей, пожалуйста. Мы не можем ждать! Пусть покажет нам место, где встретил красноармейцев. Вы тоже пойдёте с нами, – безапелляционным тоном приказал Никаноров.

Искать Ивана особо не пришлось: он ходил возле автомашин, как и остальные деревенские дети и подростки. Впрочем, приезд красноармейцев вызвал интерес вообще у всех жителей Михайловки: большинство вышли на улицу, чтобы посмотреть на них.

– Сможешь показать, где видел красноармейцев? – серые глаза Никанорова пристально смотрели на мальчика.