Горячее лето 42-го

– Значит так. В той стороне лагерь крупного партизанского отряда. В нашу сторону уже выдвинулось до взвода партизан, скоро они будут здесь. Надеюсь, у них есть радиостанция, и они вызовут за вами самолет. Мне, как вы понимаете, после расстрельного приговора и того, что я отомстил, перестреляв судей, соваться на советскую территорию нет никакой возможности. Да и не рискну я, сразу шлепнут. И еще, вы знаете, я волхв, пусть и недоученный. Так вот, я врага чувствую. Пролетая над лагерем партизан, я учуял там врага, это, может, и не немец был, а наш предатель. Он там один. Поинтересуйтесь у партизан, нет ли у них пленных немцев, и если нет, то точно засланный казачок. А он может сообщить немцам и вас тут блокируют. Причину, я надеюсь, вы понимаете. Так что будьте осторожнее… Вот и партизаны. Надо опознаться, а то обстреляют еще. Эй, славяне, свои!

Крикнув, я замер, они сосредоточивались на опушке и вполне видели наши силуэты. Чтобы подсветить, я купил фонарик, включил его и осветил своих пассажиров, чтобы их рассмотрели. Генерал сориентировался и скомандовал:

– Старший, ко мне.

– Товарищ капитан, это вы? – с некоторой неуверенностью поинтересовался один из партизан из кустов.

Когда я освещал пассажиров, то случайно и себя осветил, отключая фонарик, не сразу пипку нашел, видимо какой-то знакомец опознал, так что откликнулся я сразу. Все же в сорок первом я тут изрядно поработал, знакомцев должно немало остаться.

– Бывший капитан, боец, бывший. Под военно-полевой суд попал. А теперь приговоренный к расстрелу. Ты кем будешь?

– Товарищ капитан, вы нас из Брестской крепости вывели на танках. Деблокировали. Помогли с оружием и боеприпасами.

– Да вас там больше сотни было, да раненых сколько, разве всех упомнишь?

– Я в немецком мундире был, вы нас с Фроловым, бойцом из автороты, первыми встретили.

– А, ты из конвойного батальона НКВД вроде?

– Да, товарищ капитан. Боец Николаев.

– Давай выходи, мне улетать нужно, передам вам моих пассажиров.

Партизаны вышли, я со знакомцами обнялся. Тут трое было из крепости, кроме Николаева, вот мы как старые знакомые и обнялись. Всего в отряде почти четыре десятка бойцов из крепости осталось, остальные по другим отрядам разошлись. Радовались они искренне встрече, я видел. После этого Николаев с командиром подразделения отошли со мной, вот я их и посвятил в курс дела, мол, командиры освобождены из немецкого плена, их срочно нужно отправить на Большую землю. То, что старший лейтенант – сын Сталина, тоже сообщил, чтобы вникли в серьезность ситуации. Радиостанция, к счастью у них была, так что вызовут самолет следующей ночью. А я собирался лететь, чтобы отвлечь немцев и увести поиски подальше. Ну и сообщил, что чую врага, и у них в лагере такой есть. Те удивились, сказав, что там только свои, и старший этого взвода, бывший капитан РККА, попросил указать кто, иначе все может рухнуть. Так что я купил канистры с бензином, показал партизанам, как заправить самолет, они его выкатили из кустарника, развернув, и мы побежали в лагерь. Там все проснулись, я же уверенно шел вперед и ткнул пальцем в девушку лет восемнадцати на вид, сообщив:

– Она.

Та сразу бросилась бежать, но была сбита с ног готовыми к подобному парой бойцов из партизан. Ей вывернули руку с небольшим карманным пистолетом. Дальше ее уволокли к местному особисту, а я сообщил командиру партизанского отряда все что знал и немного пополнил их запасы, две сотни ППС, пятьдесят ПТРД, столько же ручных пулеметов, но главное, патронов побольше, гранат, медикаментов и продовольствия. Два миллиона кредитов со свистом ушло. Подумав, еще сотню МП-44 выдал и пять миллионов патронов к ним, пусть партизаны это оружие осваивают и оценивают. И побежал обратно.