Горячее лето 42-го

— Это Колян во всем виноват, — безапелляционно заявил Витька. — Загалдил: ' — Поехали на рыбалку, поехали на рыбалку'. Вот и лови теперь, сколько влезет!

— А мне здесь нравится, — не обращая внимания на ворчание Виктора, как ни в чем не бывало, сказал брат. — Позавтракать бы, конечно, не мешало, а заодно и пообедать. И, желательно не бегать никуда. Пятки огнем горят, после вчерашней суеты.

— Ага! И поспать бы еще, часиков на-надцать! Закатай губу! — посоветовал я, размечтавшемуся брату. — Давайте, собирайтесь живее. Нехорошо опаздывать, когда тебя командир дожидается. Вы не забыли ничего? Вчера, мы были, так сказать, свободными людьми. А сегодня, мы — военнослужащие. Разницу усекаете? Особенно принимая во внимание текущий момент. В мирное время, за разные фокусы в армии, по головке не гладили. Максимум — дисбат, минимум — 'губа'. А в военное время, тем более на фронте — трибунал. Без разговора. Вот так вот. Скоро, еще, штрафбаты введут. Так что, вы как знаете, а я пошел.

На улице, особенно после прохлады, царившей в землянке, было тепло. Можно даже сказать — жарко. Солнце старалось вовсю. На небе ни облачка. Лепота! Хотя, какая там лепота, наказание одно. Где-то, северо-западнее, в районе Серафимовича, слышался надрывный вой самолетных моторов и глухой грохот разрывов авиабомб. Скорее всего, немцы бомбили или подступы к городу или переправу. А может быть, и то, и другое, и еще что-нибудь третье.

Вот, сколько живу на белом свете, никогда бы не подумал, что ясная погода, может быть очень плохим делом. Пока, к сожалению, фашистские стервятники хозяйничали в нашем небе практически безнаказанно. Да, мало у нас, на данный момент и техники и пилотов хорошо обученных. Героизмом, все больше, берем. Ну, подождите, господа фашисты! Это все — до поры, до времени. Скоро все изменится! Скоро так побежите отсюда, что пятки сверкать будут! Дайте срок, будет и на нашей улице праздник!

Умылись, поплескавшись из ведра, за кустами, недалеко от землянки. Я случайно зацепил повязку, и она немного сползла. К моему удивлению, следов от вчерашнего ранения, практически совсем не было заметно. Но, долго рассматривать, свои 'достопримечательности', некогда. Прохладная вода взбодрила нас и прогнала сонное настроение. Заправились, вещмешки оставили в землянке и, прихватив лишь оружие, помчались на 'совещание' к Александрову.

— Разрешите, товарищ лейтенант? — спросил я, когда мы спустились в землянку.

— Проходите, — не отрываясь от бумаг, лежащих на столе, ответил командир взвода. — Подождите немного, я сейчас закончу, потом с вами разберемся.

Потоптавшись на пороге, мы, в конце концов, 'приземлились' за столом. Тут же, вместе с Тимофеевым, сидели, напротив нас, три разведчика из нашего взвода и чистили автоматы. Работали они, молча, сосредоточенно, ни на что не отвлекаясь. Повисла тягучая пауза. Глядя на их четкие, сноровистые движения, мне, почему-то, было немного не по себе. Наверное, оттого, что люди, были заняты важным и, несомненно, нужным делом. А мы, сидели тут, как три дурака на чужих именинах. Смотрю на Витьку с Николаем и понимаю, что их светлые головы посетила та же самая мысль. Ну, я им знаки подаю, молча, одними глазами. ' — Смотрите, мол, внимательно! В жизни все пригодится!'. Смотрю, вроде поняли мой намек. Уставились, глаз не сводят с Тимофеева и его людей. Наблюдают за каждым их движением, и на ус мотают. Молодцы, однако!

— Где же Зиновьев? — не отрываясь от наблюдения, шепотом спросил меня Витька.

— А я почем знаю? Говорил, что здесь будет нас ждать, но видишь — нет его.

— Да не волнуйтесь вы так! Придет, сейчас, ваш Зиновьев, — посмотрев на нас, ответил лейтенант и почему-то улыбнулся. — Я смотрю, вы прямо, без Зиновьева, жить не можете. Сутки, всего, знакомы, а уже товарищи — не разлей вода!

Никогда бы не подумал, что у Александрова такой слух. Хотя, чему тут удивляться? Ведь он же разведчик, а в этом деле, хороший слух, играет не последнюю роль. Лейтенант, наблюдая за нами, добавил:

— Нашел я вам дело одно. Пыльное, немного, и хлопотное, слегка. Но, сделать его придется. Кровь из носу, а сделать нужно.

Улыбка, с лица командира взвода, пропала, и он внимательно посмотрел на нас. Александров смотрел как-то изучающее, что ли, но, одновременно, ему было, почему-то, жаль нас. Я это почувствовал, и в душе моей, тут же, поселилась тревога. Сам не пойму, отчего вдруг, по моей спине пробежали мурашки. К чему бы это?

— Пойдете с Зиновьевым на ту сторону реки, в составе отделения сержанта Тимофеева. Зиновьев — старший. Подробности позже. Сейчас еще пять бойцов подойти должны. Я за ними Михаила послал. И вы, без дела не сидите. Видите, — он указал на Тимофеева, — чем люди занимаются? Присоединяйтесь, времени у нас не очень много, так что, не теряйте ни минуты.

Мы с Витькой, принялись разряжать свое оружие, намереваясь тоже заняться его чисткой. Брат, довольно сноровисто, разрядил свою винтовку и уже 'цыганил' у бойцов ветошь. Но, Тимофеев, посмотрев на Николая, сказал:

— Почистишь винтовку, займешься пулеметом. Вон — видишь, в углу стоит?