Горячее лето пятьдесят третьего

— Разумеется, я не стал бы отвлекать вас в такой день по пустякам. Я привез вам предложение от товарища Рокоссовского встретиться. Если будет на это ваше желание, то он ждет вас у себя, — Гранаткин глянул на часы, — Через сорок пять минут. Машина внизу.

— Я полон желания, Валентин. Поехали!

* * *

18 августа 1953 года. Пенсильвания, Уэйнсберг, позиции Первого специального артиллерийского дивизиона 280 мм орудий M65. Армии САСШ.

Полковник Уильям Логан отвлекся от стереотрубы и добре хлебнул из фляжки, недавно вошедшего в "моду", коктейля "Южный фронт"[21]. На несколько секунд замер неподвижно, потом потряс головой, будто старяхивая воду с волос, и снова припал к окулярам. Он не спал уже третьи сутки, и только "Южный фронт" пока удерживал его на ногах, добавляя сил физических, но при этом с каждой принятой каплей выжигая что-то внутри.

После "Эдмонтонской конференции государств Северной Америки", вместо ожидаемой полковником Логаном усиления позиции САСШ и персонально Макартура, произошло совершенно обратное. Мало того, что недельная конференция закончилась подписанием совершенно пустого меморандума о намерениях, так еще и жесткое публичное предостережение русского генерала Олешева от вмешательства в Британо-Канадские дела, дословно прозвучавшие как — "На этом этапе войны, новые союзники нам уже не нужны.", немедленно попавшее во все газеты, опустило авторитет Макартура до уровня туземного диктатора с бананового острова.

Сразу после этого, Кентукки переметнулся к Южанам, Иллинойс к Западникам, а в Огайо и Индиане начались массовые беспорядки, хорошо организованные и, очевидно, заранее спланированные. Три дня назад в Маундсвилл прибыла бригада южан, усиленная двумя батальонами танков M47 "Паттон II", которым до его, некогда расположенной в глубоком тылу, позиции, всего полчаса ходу. А прикрывает его от них теперь только полиция города Уэйнсберг, у которой на вооружении только наручники и пистолеты.

Полковник Логан буквально бил в набат, но на его тревожные сигналы никто не отзывался, на прикрытие позиций его сверхновых орудий никого так и не прислали. Ходили слухи, что в тылу мятеж, начавшийся с гарнизона, охраняющего Форт Нокс, и возглавляемый теперь его комендантом, полковником Брюсом ОКоннелли. Слухи, слухи и никакой достоверной информации, непосредственное начальство приказало не паниковать и ждать приказа. И Логан ждал. Ждал до сегодняшнего дня.

Снайперы по его позиции начали работать еще позавчера, но противодействовать им, командиру дивизиона новейших и совершеннейших одиннадцати дюймовых орудий было просто нечем, у него теперь не было даже взвода охраны, снайперы начали работу именно с караульных. Все, что мог сделать в такой ситуации полковник Логан, он сделал. Переодел офицеров в солдатскую полевку и приказал соблюдать меры самой тщательной маскировки, но. не смотря на это, каждые два часа пуля невидимого палача забирала у него одного из бойцов. Вчера погиб командир второй батареи Лесли Адамс. Весельчак Лесли, с которым они познакомились еще во Вторую мировую, а сдружились уже в Корейском плену. Никогда не унывающий Лесли Адамс, который даже без дозы "Южного фронта", никогда не терял веры в будущее, и хоть как-то подпитывал ей самого Логана.

Прошлой ночью, полковник Уильям Логан сначала трижды сыграл в русскую рулетку, а потом приказал зарядить орудия изделиями W-9[22]. Все шестнадцать. Восемь нацелены по Маундсвиллю, а еще восемь по Моргантауну, где у южан дислоцирована целая механизированная дивизия. Логан снова отлип от стереотрубы и приложился к фляжке. Сегодня ночью он вдруг понял, что эта жизнь дана ему в наказание и ждал возможности искупить хоть что-то. Ждал сигнала свыше. И этот сигнал пришел. Ожила рация.

— Сэр, первый лейтенант Нейбаум тяжелый, в голову на вылет. Докладывал чиф-сержант Хилл.

Полковник Логан еще раз приложился к фляжке, опять на несколько секунд неподвижно замер, потом отжал тангенту и скомандовал.

— Первая и третья батарея — огонь! — переждав грохот, Уильям Логан суетливо приложился к фляжке еще разок, словно набираясь из нее сил забрать жизнь еще у одного города, — Вторая и четвертая — огонь!

* * *

21 августа 1953 года. Калифорния, Округ Лос-Анжелес, Пляж Санта-Моника.

Майкл ОЛири сидел на террасе ресторана в отеле "Каса дель Мар" и наслаждался вечерним бризом. Сидел он в одиночестве, ресторан был пуст, как впрочем и весь отель, целиком зарезервированный Пенсильвания Инвест Финанс Холдингом, для проведения трехдневного банковского симпозиума с участием председателя Госбанка СССР, мистера Василия Попова. Заявившихся участников было более пятисот, и заезжать в отель они должны были начать завтра с утра, но сколько их теперь приедет, не знал, наверное, даже всезнающий мистер Родригес, слишком уж бурные события творились сейчас на Востоке.