Горячее наследие (СИ)

Нахмуренный лоб Аби – лучшее свидетельство волнений. Она уже слышала незнакомое слово «беременна», поэтому догадывается, речь идёт о животе её матери. И, после успешно выцыганенного у отца обещания подарить дракона, кроха надеется, что именно там прячут Лигийского ездового.

Увы, вера Абигаиль начинает трещать по швам.

– Пожалуйста, выйди из моей комнаты.

– Это и моя комната.

– Заведёшь себе новую.

– Я себе новую жену заведу.

– Меня всё устраивает, пусть рожает эта несчастная. Не я! – Аби, сидящая в рыцарских доспехах в коридоре, не видит ни мать, ни отца, но хорошо слышит, как оба замерли в дверях спальни. – Присмотрись к Ости, она сделала уже троих, там явно тала…ах!

– Уокер, замолчи-и-и…

– Что?!.. Не подходи! Отойди от меня!

– Забыл спросить разрешения, - створки хлопают, скрывая обоих в комнате.

И Абигаиль остаётся только догадываться, почему голос отца, должный звучать грозно, льётся иначе, совсем по-особенному.

Как-то так, как бывает лишь в обществе матери.

Ужасающая правда вскрывается в ноябре, когда вместо богатого сундука с крошкой-драконом в её детскую вносят два свёртка.

– Знакомься, тучка, - у Вики спокойное, умиротворённое лицо. Щёки слегка округлились, но она знает, это ненадолго. И повторится не раньше, чем великовозрастному светочу счастья ростом в пару метров не придёт в голову, что им нужны ещё дети. Как можно больше детей. Огромная команда по Крылоборству. – Это твои братья.

– Адам и Яков, - Люций сияет. Роды вышли лёгкими, а план по числу сыновей перевыполненным. – Какóго оставим, а какóго скормим церберу? – Он ведёт себя, будто идиот. Очень довольный идиот.

– В СМЫСЛЕ БРАТЬЯ?! – Из рук Аби выпадает дедовская бритва. Она затупилась, но ещё сгодится для стрижек многочисленным куклам, которых дарит ба. Ребекку малышка любит, а фарфоровых мутантов из Цитадели нет. Поэтому сначала тех следует остричь и обрить, а уж после – обезглавить! – Вы обещали дракона!

– Не мы, а твой папа. – Виктория сужает глаза и сверкает ими в сторону супруга. Губами зло шепчет «А я говорила…» и выглядит прекрасной до критичности. Весомый повод не останавливаться на трёх наследниках, уверен Люцифер. – Хочешь их подержать, тучка?

– Хочу цербера, - мрачно отрезает черноволосая девочка.

Обиду удаётся выместить лишь через несколько недель, когда на смотрины съезжается куча знати. Среди них бегает очень толстый, очень златокудрый и очень губастый херувим Давид, который бесит побольше братьев.

Дурацкая причёска, ущербный румянец, несносная куртка – вот его визитная карточка.

– Пойдём, покажу тебе кое-что, - сумрачно выдаёт Абигаиль и, не дожидаясь ответа, решительно топает вперёд.

Приходится вести ангела малоприметными коридорами и вылетать через окно, хотя до заднего двора есть пути короче.

Она запирает его в загоне c лошадьми Апокалипсиса и с удовольствием слушает вопли сквозь ворота, пока они не сменяются выразительным чтением.

– Всё можно приобрести: и волов, и овец среброрунных,

Можно прекрасных коней обрести, золотые треноги;

Только вот душу назад возвратить невозможно; не купишь

И не поймаешь её вновь, когда улетит вдруг однажды!

Наследница Чертога слишком любопытна, папа говорит, это у неё в мать, а та вечно спорит «Конечно в отца! От меня ты унаследовала всё самое лучшее! От него – то, что досталось!».

– Что ты делаешь, дурак? – Она вламывается внутрь с видом голодного вепря и наблюдает удивительную картину: Давид влез на перевёрнутый плуг и декламирует скотине стишки.

– Обуздываю жеребцов Апокалипсиса.

В Школу их отправляют в один год, с тех самых пор они вечные сокурсники. На вступительной церемонии мальчишка совсем не похож на грузного амура, каким Абигаиль его запомнила. Он вытянулся, а белобрысые кудри стали ещё длиннее. Но характер тот же – Давид обожает гундеть и привлекать внимание.

Но она не намерена уступать ему во второй «дисциплине».

За окнами дворца, как по расписанию, включают снег. Мама любит сочельник и Рождество, отец – отчего-то нет, но ни Аби, ни братья не в курсе подробностей. Вернее, кое-что им, конечно, удаётся почерпнуть из курса новейшей истории, потому что имена родителей там встречаются через строчку, но об остальном можно только гадать на кофейной гуще.

– Это что? – У Люция дёргается глаз при виде дочери.

– Это платье на бал, на который она идёт, - отвечает за кровиночку Вики.

– Это платье на бал, на который она не идёт.

– И что тебе не нравится? – С вызовом бросает мать. У Абигаиль красивые и молодые родители, она не слепая. Шепотки за спиной отца – личное поле для проращивания ревности, они с самого детства заставляют беситься «Куда глазеете?! Это моё!».

– Она – Принцесса или потаскуха?

– Дьявол, дьявол тебя побери! Это моё хэллоувинское платье!

– Видишь, милая? Генофонд у неё тоже так себе!

– А никого не смущает, - красные радужки Аби гневно скользят от родителя к родителю, - что я тоже в этой комнате?!

– Так выйди, - раздражённо выдаёт Люцифер.

Но Абигаиль тут же стреляет в воздух идентичным тоном:

– Вообще-то я – твоя любимая дочь!

– Вообще-то ты – моя единственная дочь.