Горячие блюда (СИ)

— Думаю, что вы-то как раз и понимаете, просто не можете для себя сформулировать. Любитель мучить животных и людей, скажем, вряд ли когда-нибудь сможет стать священником Мирувала, а заправский лжец, жулик и шулер — жрецом Керуват.

— Да, теперь ясно, — ответил я.

— Замечательно. Но даже если характер последователя находится в гармонии с Правом божества, их связь может быть укреплена. Разница между способами зависит от того, откуда исходит инициатива.

— Профессор Экене, конечно же, говорит об Обете и Испытании, — вмешалась Заридаш. — Потому что Искупление — это явление, лежащее чуть в другой плоскости, пусть и имеющее сильное сходство с остальными. Искупление — разновидность Обета, который берёт падший последователь божества, чтобы вернуть утерянную связь.

— Благодарю, Ридана, — кивнул Экене. — Так вот, разница между Обетом и Испытанием лежит в стороне, проявляющей инициативу. Ну а общее — и там, и там требуется определённая жертва. И чем жертва значительней, тем лучше конечный результат, хотя, разумеется, тут нет никаких чётких формул. В случае с Обетом, инициативу на себя берёт последователь, который приносит жертву, чтобы укрепить связь с богом. Когда речь идёт об Испытании — его шлёт бог, чтобы последователь мог этой жертвой доказать свою веру.

— Жертвоприношение? — переспросил я, всё также не до конца понимая. — Мне всегда казалось странным, для чего богам, которые нематериальны, деньги, животные или люди, и, если я, скажем, сожгу тигилаша или какого-нибудь человека на костре, чем это может угодить богу?

— Чувствую себя немного неловко, просвещая в этой теме священника, — сказал профессор Заридаш. — Бога действительно не интересует материальное. Я не настолько сильна в истории, только слышала, что когда-то существовали варварские культы, приносившие кровавые жертвы, в том числе и человеческие. Но там было по-другому, Право тех богов лежало в области боли и страданий. Жертва несёт, прежде всего, моральное значение. В приведённом вами примере с тигилаша, если вы являетесь крупным заводчиком, у которого подобных животных полный зверинец — подобное значение будет очень низким. Если вам тигилаша просто не нужен, и вы от него таким образом избавились — всё ещё хуже. Но если зверь — ваш любимый питомец, единственное средство для существования вашей семьи, тогда да, он станет очень сильным пожертвованием. Причём, убивать его или сжигать, или что там вы говорили, вовсе не нужно — достаточно, к примеру, подарить кому-то. Если ваш бог благ — то кому-то нуждающемуся.

— А деньги? Деньги в храмах? — спросил я. — Ой, простите! Мне кажется, что своим невежеством я вас сильно отвлекаю от важных дел.

— Ничего-ничего, — снисходительно ответила профессор Заридаш. — Пусть мы и деканы, но в то же время и преподаватели. И не имеет значения, если студенту только предстоит стать таковым. Так вот, деньги. Деньги богу не нужны, если, конечно, они не имеют для верующего такое же важное значение. Но любая религия — это организация. Строить и ремонтировать храмы могут, конечно, и прихожане, но лучше нанять профессиональных рабочих. К тому же еда у священников не возникает из воздуха, приходится покупать. И жертвуя в храме, вы жертвуете именно на храм. А уже священники задействуют свою связь с божеством, чтобы даровать чудеса.

— Мы отвлеклись. Давайте вернёмся к Обетам и Испытаниям, — вмешался профессор Экене.

— Действительно, — согласилась Заридаш. — Так вот, и Обеты, и Испытания имеют в своей основе ту же самую жертву. Жертвуя чем-то ценным, верующий может стать ближе к богу. В случае Обета он выбирает жертву сам, а при Испытании условия ставит божество. Полагаю, если бы от вас что-то потребовала ваша богиня, вопроса: «Что такое Испытание?», у вас бы не возникло, верно?

— Да, госпожа Ирулин не хотела ничего, кроме моего счастья, — ответил я.

— Значит, это Обет, — кивнула Заридаш. — Возможно, вы дали его неосознанно, по наитию, не имея теологических знаний. И тогда всё обретает смысл. И, замечу я вам, о столь суровом Обете я не слышала ни разу в жизни. Самая большая жертва, о которой я знаю — это когда жрица пожертвовала речью. И она не просто стала немой. Она перестала понимать слова всех языков, включая язык жестов. Да и её слова не мог понять никто. Божественная сила не позволяла осуществить никаких форм коммуникации, даже запись иллюзий не помогала, каждый раз при воспроизведении доносился другой набор звуков, не совпадающих с движениями губ. Взамен жрица получила очень сильную связь с богом. Она поклонялась Арунулу, так что сами представляете, сколько разрушений и опустошения она смогла причинить во время Войны Скипетра и Кубка.

— Я никогда не обладал магией, — попытался её поправить я.