Горячие и нервные

– Дорогая, если бы у меня была такая училка, я, возможно, лучше бы учился в школе. Напротив, я подумал, что у тебя профессиональное чутье, ты всегда знаешь, как следует одеться для каждого конкретного случая.

– О! – Если бы она была в возрасте Эсме, то, возможно, и смутилась бы от удовольствия, но она была куда старше. И все же его комплимент был ей приятен, как бы она ни старалась убедить себя в обратном. – Спасибо, приятно слышать.

Он пожал плечами. Она. в свою очередь, окинула придирчивым взглядом его безупречный костюм, белоснежную сорочку и искусно подобранный строгий галстук.

– Ты сам прекрасно одет. Я помню, что и раньше, когда все кругом ходили по пляжу в обтрепанных джинсах, ты всегда носил красивые шорты и дорогие майки. – И тут же пожалев, что заговорила о том времени, которое отчаянно хотела забыть, она продолжила серьезным тоном: – Когда я впервые увидела тебя на пороге своего дома, то подумала, что ты возишь с собой целый гардероб на случай, если вдруг получишь приглашение задержаться где-то подольше. – Тут она вспомнила, как позволила ему переехать к ней шесть дней назад, и внезапно подумала о других женщинах, что, разумеется, отнюдь не улучшило ее настроения.

– Ты, должно быть, путаешь меня с бойскаутом, – заметил Джон, криво усмехнувшись. – Я никогда не готовлюсь ни к чему подобному. Я съездил в Денвер на другой день, чтобы наладить кое-какие контакты, и это все. И пока я был там, я забрал с собой вещи, которые могут мне пригодиться для дальнейшего пребывания здесь.

Внезапно он замолчал, глядя мимо нее.

– Кто тот мужчина? Вон там, тот, что выглядит так, словно пришел в офис.

Она проследила за направлением его взгляда и увидела мужчину с аккуратно уложенными серебристыми волосами, который, прокладывая себе путь по проходу, вежливо отвешивал поклоны и пожимал руки.

– Мне не хотелось бы говорить это, но он выглядит так, словно не особенно опечален предстоящим событием.

Виктория едва заметно пожала плечами:

– Я уже говорила тебе, что у отца было мало друзей. – Она задумалась на какой-то момент, потом добавила: – Я даже не уверена, что они вообще у него были. Масса знакомых – это да, но я не могу вспомнить ни одного человека, с которым он был особенно близок. Разве это не печальный итог?

– Тогда почему они все пришли?

– Наверное, чтобы убедиться, что он действительно умер. – Она почувствовала укол вины, как только произнесла эти слова, хотя понимала, что не так уж далека от истины.

Проведя большим пальцем по ее щеке, он ободряюще ей улыбнулся:

– Ты прекрасно держишься. Должен заметить, что мой старик был во многом похож на твоего.

– Да? – Она повернулась к нему с явным интересом.

Шесть лет назад они не говорили о своих родных, и сейчас, открыв ему кое-что из своей подноготной, она, естественно, ждала, что и он расскажет о себе поподробнее.

– У него тоже не было друзей?

– Нет, насколько я знаю.

– Кроме тебя, да?

Он хрипло рассмеялся:

– Меньше всего я. – Он колебался, потом сказал с явным нежеланием: – Он пил. Как заправский пьяница…

Она хотела поинтересоваться, чем было вызвано это пьянство, но не успела. Джон, верный своей манере неожиданно менять тему разговора, кивнул в сторону уже отмеченного им мужчины и спросил:

– Итак, как ты сказала, кто он?

– Я ничего не сказала. – Она забыла об этой его привычке, но сейчас убедилась, что Рокет ничуть не изменился. Как и в Пенсаколе, лишь только разговор касался его лично, он тут же находил способ направить его в другое русло – разве что метод стал другим. Конечно, ей не стоило обращать на это внимание, но, к сожалению, с тем же успехом можно было не замечать слона в маленькой комнате. И как только она вспомнила, каким образом он отвлекал ее от нежелательных расспросов, ее щеки залились краской.

Черт, это несправедливо. Он не должен был заставлять ее рассказывать о себе, когда сам не собирайся делиться подробностями своей жизни. Едва сдерживая раздражение, она тем не менее снова посмотрела на мужчину, о котором шла речь, и слегка пожала плечами.

– Я думаю, это Джим Макмерфи.

Он сидел впереди них, между ними было несколько рядов.

– Где-то я слышал это имя.

– Мне кажется, я упоминала его как президента компании, которую отец приобрел со свойственным ему бесцеремонным напором.

– Он был среди гостей в твоем доме в тот вечер, когда Гамильтона убили?

Она кивнула.

– Представь нас друг другу.

– Хорошо.

Церемония началась несколькими минутами позже, и Виктория быстро поймала себя на том, что не слушает речь выступающего. Слова соболезнования произносил министр, который никогда не был лично знаком с Фордом Эвансом Гамильтоном; и она невольно подумала, что даже если кто-то и знал ее отца, это уже не имеет никакого значения. Выступление закончилось, и пастор пригласил собравшихся пройти на подиум, чтобы почтить память покойного.