Горячие ветры севера

Штольня, оказывается тянулась очень далеко. Старались наши предшественники, все норовили больше самоцветов из холмов вытрясти. По ней можно идти несколько часов, пока не упрешься в забой. Точнее, это раньше в него упирались, а сейчас там образовалась трещина или промоина - по путанным объяснениям Желвака было не понять, через которую можно попасть в целый каскад пещер. В них он слишком далеко не углублялся - боязно. Однако, не так далеко нашел ручеек. Оно и понятно. Такие пещеры обычно возникают там, где вода пробивает себе путь сквозь слабые породы. А иногда и сквозь скалу.

Рассказ Желвака вселял надежду. Во-первых - вода. Без нее нам не выжить. Во-вторых, если подземная река проточила дорогу в камнях через холмы и их основания, то почему бы ей где-нибудь не вырваться на поверхность. Очень даже может быть. И наплевать, что это может быть в лигах от Красной Лошади. Даже лучше. Еды у нас хватит надолго. Вода тоже будет. Мы еще поборемся за жизнь со стихией. И, думаю, победим.

ГЛАВА VIII

Ард'э'Клуэн, Фан-Белл, королевский замок, жнивец, день двадцать второй, после полуночи

Экхарду не спалось.

Такое иногда случается со всеми. И с монархами в том числе. Голова тяжелая - не поднять, глаза зудят, словно их песком засыпали. Кажется лег бы и провалился, а сна нет и нет...

Король метался по дорогой тонкотканой простыне, обливаясь липким потом. Четыре узких стрельчатых окна, глядящие друг на друга с противоположных стен опочивальни, не спасали. Если порыв ночного ветра и проникал в них, то желанной прохлады с собой не приносил. Жаркий, злой суховей, как и во все остальные ночи, врываясь в легкие с хриплым дыханием, только заставлял раз за разом зачерпывать ковшиком из стоящего у кровати жбана слабенькое просяное пиво. Кислое и теплое.

Что гнало прочь королевский сон? Что не давало отдохнуть от трудов праведных, от тяжкого дня, проведенного в заботах о благе государства? Может кабанье бедро, запеченное в углях с целой кучей острых и пряных травок, контрабандой доставленных из Приозерной империи? А может быть тревожные известия, доставленные гонцами из пределов тала Ихэрен, вотчины своевольного и самолюбивого Витека Железный Кулак?

Да нет, пожалуй, и то, и другое.

Только если обильная жирная трапеза давала знать о себе изжогой, которая почти наверняка уляжется к утру, оставив лишь мерзкую горечь на языке и небе, то весть о грядущей междоусобице не денется никуда. Тут нужно или стремительным ударом смять бунт, задавить в пределах одного тала, не давая вырваться и расползтись по окрестным землям, или сразу снять корону и подарить ее кому-нибудь более решительному и достойному звания монарха.

Отдавать корону Экхарду не хотелось. Не для того тому уж больше тридцати лет назад он приложил столько сил, пробиваясь к трону, чтобы нынче расстаться с ней за здорово живешь.

Мысль о возможной утрате символа власти настолько взволновала короля, что он приподнялся на ложе глянуть - на месте ли она? Хвала Пастырю Оленей! Бледные лучи ночного ока, проникающие в опочивальню, скользили по горделиво умостившемуся на набитой конским волосом темной подушке золотому обручу с затейливой резьбой по внешней стороне. Корона Ард'э'Клуэна не имела ни зубцов, ни самоцветных каменьев. Ничего безвкусного, аляповатого или вычурного. Простые строгие линии скачущих в вечной погоне друг за другом круторогих оленей.

Приметив движение короля, заворочался прикорнувший у подножья подставки для короны широкогрудый серый пес. Приподнял желтые брови, глянул на хозяина грустно и внимательно темно-карими выпуклыми глазами.

- Лежи, лежи, Броко,.. - Экхард сел, свесив ноги с кровати.

До шкуры барса, небрежно скомканной на полу, его голые пятки все равно не доставали. Король не отличался великанским ростом, но шириной плеч превосходил многих талунов, да и гвардейцев - конных егерей - тоже. Правда, к своим пятидесяти двум годам он успел изрядно поднакопить жирка и даже отрастить круглое брюшко, но по прежнему легко управлялся с мечом, палицей и рогатым копьем.

- Проклятая жара. Трижды и семижды проклятая...

Зачерпнув в очередной раз ковшиком, Экхард жадно проглотил утратившее всякий вкус пиво, смахнул капли с длинных усов и колючего подбородка. Посидел, зачем-то болтая в воздухе босыми ногами, почесал грудь под полотняной ночной рубахой.