Горячий камушек

Автомобиль тихо скользил вслед за Дортмундером — длинный черный «кадди» с мягко урчащим двигателем и покрышками, хрустящими по пыльной дороге; Келп думал, как удивится и обрадуется Дортмундер дружескому лицу в первый же момент после выхода. Он как раз собирался нажать на клаксон, когда Дортмундер внезапно обернулся, посмотрел на черную машину с боковыми занавесками, которая бесшумно его преследовала, панический страх отразился на его лице, и он как ошпаренный понесся по тротуару, прижимаясь к серой тюремной стене.

На дверной панели имелись четыре кнопки управления четырьмя боковыми окнами «кадиллака». Единственная неприятность заключалась в том, что Келп не мог упомнить, какая кнопка относилась к какому окну. Он нажал наугад, и правое заднее стекло опустилось.

— Дортмундер! — крикнул он, давя на акселератор, из-за чего «кадди» рванулся по улице. Улица была совершенно пуста — только черная машина и бегущий человек. Грозно маячила тюремная стена, высокая и серая, а маленькие чумазые домики на противоположной стороне были заперты и беззвучны, их слепые оконца закрыты шторами и портьерами.

Келп, отвлеченный путаницей с оконными кнопками, вел машину, вихляя по всей проезжей части. Опустилось левое заднее стекло, и он снова заорал, но Дортмундер все не мог его услышать. Пальцы Келпа отыскали другую кнопку — правое заднее стекло поднялось снова.

«Кадди» вылетел за поребрик, и в следующее мгновение машина Келпа нацелилась точно на Дортмундера, который повернулся, прижался спиной к стене, широко раскинув руки и завопив что есть мочи.

В последнюю секунду Келп врезал по тормозам. Это были электротормоза, и Келп врезал по ним как следует, так что «кадди» застыл как приклеенный, а Келпа бросило на баранку.

Дортмундер опустил одну дрожащую руку и оперся ею о вибрирующий капот «кадиллака».

Келп попытался вылезти из машины, но в возбуждении опять нажал не на ту кнопку, и замки всех четырех дверей автоматически закрылись.

— Проклятые лекаришки! — рявкнул Келп, беспорядочно нажимая на попадающиеся под руку кнопки, и в конце концов выбросился из машины, как ныряльщик, спасающийся от осьминога.

Дортмундер все еще стоял, прислонившись к стене, слегка наклонясь вперед и опираясь одной рукой о капот автомобиля. Он выглядел абсолютно серым, и это не было целиком тюремной заслугой.

Келп подошел к нему.

— Чего ради ты несся, Дортмундер? Это я, твой старый друг Келп.

Он протянул ему руку.

И тут Дортмундер дал ему по физиономии.

Рисунки В. Дачкина

3

— Все, что тебе надо было сделать, это погудеть, — сказал Дортмундер. Он ворчал, потому что костяшки пальцев, ободранные о скулу Келпа, неприятно саднило. Он засунул их в рот.

— Я пытался, — сказал Келп, — но тут как-то все перепуталось. Зато теперь все в порядке.

Они находились на скоростном шоссе в Нью-Йорк, «кадди» был взведен на шестьдесят миль в час. Келпу требовалось лишь держать одну руку на рулевом колесе и временами поглядывать вперед, чтобы убедиться, что они все еще на дороге, в остальном машина вела себя сама.

Дортмундер чувствовал себя обиженным. Три сотни долларов коту под хвост, напугался до полусмерти, почти раздавлен проклятым ослом в «кадиллаке», ободраны пальцы — и все это в один день.

— Так чего ты хочешь? — спросил Дортмундер. — Мне дали билет на поезд, и меня вовсе не надо подбрасывать.

— Но могу спорить, что тебе нужна работа, — сказал Келп. — Если, конечно, у тебя что-нибудь уже не заготовлено.

— Ничего у меня не заготовлено, — сказал Дортмундер. Напоминание об этом тоже вызвало раздражение.

— Ну вот, у меня есть одна игрушечка для тебя, просто лялечка! — сказал Келп, улыбаясь во всю физиономию.

Дортмундер решил перестать дуться.

— Ол райт, — пробормотал он. — Я могу послушать. Давай, что там?

Келп спросил:

— Ты когда-нибудь слышал о местечке, которое называется Талабво?

Дортмундер насупился.

— Один из тихоокеанских островков, да?

— Не-е, это страна. В Африке.

— Никогда не слыхал о ней, — сказал Дортмундер. — Я слыхал про Конго.

— Это где-то рядом, — сказал Келп. — Я так думаю.

— В этих странах для нас жарковато, в смысле температуры, то есть.

— Наверное, — сказал Келп. — А вообще-то не знаю, никогда там не был.

— А я не думаю, что хотел бы там побывать, — сказал Дортмундер. — У них там еще и эпидемии. Да кроме того, они убивают много белых людей.

— Только монахинь, — сказал Келп. — Но дельце не там, оно здесь, в добрых старых Штатах.

— О-ох, — Дортмундер пососал раненый палец, потом сказал: — Тогда чего ж трепаться об этом… как его…

— Талабво.

— Да-да, Талабво. Чего про него говорить?

— Я дойду до этого, — важно сказал Келп. — Ты когда-нибудь слыхал про Акинзи?

— Это тот врач, который написал книгу о сексе, — сказал Дортмундер. — Я в тюряге хотел получить ее из библиотеки, но у них была очередь лет на двадцать. Я тоже записался на тот случай, если не выпустят раньше под честное слово[1], но книгу так и не получил. Он уже умер, да?