Горячий ключ

И Артем рассказал ей все — о том, как падал вниз его подбитый вертолет, и о горящей копне рассказал, и о гогочущих боевиках, и о той волне безысходности, которая накрыла его с головой, когда он вынужден был уйти в отставку и оказался не нужен не только своей стране, но и самому себе. Не скрыл и тою, что явилось началом целой цепи неудач и поражений, к которым он не был готов и поэтому оказался столь уязвимым: то самое подленькое письмо, навсегда поселившее в нем ненависть и обиду, и стойкое убеждение, что людская низость не знает границ, а зло неискоренимо.

Ольга слушала его, не замечая, что слезы текут по ее щекам, лишь машинально смахивала их ладонью. В глубине души она испытывала непомерный и жгучий стыд за то, что посмела усомниться в его стойкости, обозвала слабым, сравнила с Синяевым.

Она притянула Артема к себе и прижала его голову к своей груди. Его всего трясло.

— Все хорошо, — приговаривала она, по-матерински поглаживая его по голове. — Все будет хорошо, Артем.

Ольга всем сердцем ощущала, как он опустошен, но вместе с тем и понимала, какое это для него несказанное облегчение — освободиться наконец от того, что угнетало, терзало его душу многие годы. И то, что он доверился другому человеку, рассказал обо всем, что давило на его сознание, делало его безвольным и слабым, — это приподнимет его, придаст сил и уверенности в себе. Она чувствовала, что в нем как бы вскрылся огромный нарыв, в котором, будто гной, копились и злость на окружающий мир, и безысходность, и обида на всех и на самого себя… Ольга отважно приняла на себя весь этот поток выстраданных, окрашенных горечью слов и утешала его редкими отрывочными, почти бессмысленными фразами, но Артем, как ни странно, понимал ее и все теснее прижимался к ней, да и говорил он теперь гораздо спокойнее и тише. При этом ей казалось, что она и старше, и моложе его одновременно, и это несколько смущало, потому что она не знала, что ей делать дальше.

Но Артем за нее решил, чем должно будет закончиться это первое их свидание, к которому оба так стремились, но и оттягивали всяческими правдами и не правдами.

Ольга ощутила вдруг уверенное, настойчивое касание мужских губ и солоноватый привкус поцелуя… Луна освещала его волосы, отражалась в глазах — хотя лицо его и было скрыто в тени. Она не различала, с каким выражением Артем смотрит на нее. Главное, что он смотрел на нее неотрывно, и она чувствовала, как в нем вновь растет напряжение, но это напряжение было другого свойства и в равной мере возбуждало и пугало ее.

Артем еще крепче сжал ее плечи, и Ольга услышала, как он тихо рассмеялся, наклоняясь к ее волосам и нежно целуя их.

— Оля, я должен тебе сказать…

— Не надо, — резко прервала она его, — не надо ничего говорить!

— Но почему?

— Не сейчас. — Она провела пальцем по его груди, слыша, как учащается его дыхание. — Потом…

Артем притянул ее ближе и неожиданно приподнял и посадил к себе на колени. Его ладони скользнули по ее рукам и легли на талию, отчего она вздрогнула, как от внезапного озноба. Голова закружилась. Ольга ответила на его поцелуй нетерпеливо и пылко, как никогда себе в жизни не позволяла, желая лишь одного, чтобы Артем не передумал, не отступил назад. Главное сейчас — справиться с волнением, которое грозило завладеть ее телом и сознанием. Ей стоило больших усилий успокоиться, унять дрожь, не показать, как ей хочется зарыться лицом в его мягкие волосы, целовать его лицо, губы, руки, гладить плечи, затылок и слиться с ним воедино.

У Ольги все плыло перед глазами, она обняла Артема за плечи и безвольно прильнула к нему, полностью сдаваясь и подчиняясь. А он покрывал поцелуями ее щеки, подбородок, веки, лоб… Сначала — нежно, настойчиво-любопытно, поддразниваюше… Потом — дерзко, бесстыдно, соблазняюще… Ольга услышала вдруг какие-то странные звуки, неясные, приглушенные, и не сразу поняла, что это ее собственное дыхание. Она уже не сознавала, то ли напугана, то ли крайне возбуждена, или то и другое вместе.

Он прижался губами к ее шее и прошептал, задыхаясь:

— Оля, как здорово ты пахнешь — солнцем, хвоей, травкой какой-то…

Его прикосновения и объятия становились все более настойчивыми и, как ей казалось, немножко дикими. И это откровенное желание овладеть ею поразило Ольгу, потому что в прежней жизни она привыкла к более сдержанному проявлению эмоций. Нет, Артем не просто целовал ее — он поглощал ее волю и сознание, отнимал последние силы к сопротивлению. Он не обнимал — он завоевывал.

Ольга с трудом боролась со своими чувствами, напуганная столь яростным порывом физического влечения и не желая выглядеть в его Глазах слишком уступчивой и бесстыдной.