Горячий контакт

Он помог мне сменить погоны и удовлетворенно кивнул:

– Теперь смотрится очень солидно. В двадцать два года – полковник. Сильно.

Я покраснел от похвалы главкома и гордости за себя. Иду по стопам Наполеона?

Захаров меж тем перешел к другой проблеме:

– Мне кажется, твой потенциал в качестве моего представителя исчерпан.

Я был такового же мнения:

– Так точно. В дивизии наведен порядок, мелкие же недостатки могут исправляться командирами в их текущей деятельности. Между тем появление в дивизии столь полномочного офицера стесняет деятельность дивизионного начальства.

Главком удовлетворенно кивнул.

– Что же. Все вопросы, которые были у меня, исчерпаны. У тебя есть что-то ко мне?

– Никак нет!

Я встал, понимая, что аудиенция заканчивается.

Главком начал на кнопку терминала:

– Отправьте на моем катере полковника Савельева к Ладыгину, – и мне: – желаю дальнейших успехов. Надеюсь, что генеральские погоны не задержатся.

Он благожелательно улыбнулся мне и проводил до двери, что служило, как я понимал, признаком большого благожелательства.

– Я предупредил Ладыгина, чтобы тебя встретили, – напоследок сказал он, – но не сказал о твоих орденах и звании. Сыграй там заключительную сцену «Ревизора».

В приемной адъютант сообщил мне, что генеральский катер ожидает меня у парадного входа и вдруг вздохнул:

– Как вы круто поднимаетесь. Зашли страшим лейтенантом, а вышли полковником. Не подскажите, как это возможно?

В голосе майора не было никакого намека на насмешку и я ответил серьезно:

– Количество звездочек соответствует количеству сбитых вражеских машин. А также числу ранений.

Он посмотрел на мою голову и не стал расспрашивать, каких. Мое мнение об адъютанте сразу выросло. Не все оказываются сволочи и глупые подхалимы.

Сел в роскошный катер. Пилот знал цель полета и молча поднял машину. За несколько минут мы оказались в Химках.

Катер смело вторгся за периметр территории штаба дивизии и опустился на плац перед штабом. Там нас уже ждали. Все дивизионное начальство во главе с Ладыгиным толпилось около крыльца.

Я поблагодарил пилота, вышел из катера, который сразу же поднялся в воздух и улетел. Остановился, красуясь. Красавец мужчина, хоть на плакат. Сумка через плечо, шинель через левую руку. Орден на шее, орден на груди, погоны полковника на плечах.

Ладыгин не выдержал, подошел. Не веря глазам своем вперся сначала в погоны, восхищенно присвистнул. Потом взгляд перешел на ордена. Долго их изучал. А вокруг в благоговейной тишине стояли штабисты и случайно оказавшиеся военные. И тоже пялились, не в силах оторвать взгляды, кто от орденов, кто от погонов.

Наконец, Ладыгин пришел в себя.

– Надеюсь, – вполне серьезно спросил он, – у тебя нет в кармане предписания вступить в командование дивизией?

Я решил сдерзить.

– Пока нет.

Слово ПОКА сильно резануло по ушам присутствующим, но они сделали вид, что не поняли подтекста ответа. Ладыгин не испугался мелкого шантажа, добродушно засмеялся:

– Нахал ты, Савельев, и редкостный хулиган. Хорошо, на одной стороне деремся, а то бы не только мультик снял о моем полете, с землей бы перемешал.

Мы поболтали еще немного и я отправился в полк. Ибо награды – наградами, а завтра наш полк ставился на боевой дежурство и я, как пилот и командир эскадрильи, должен быть в общем строю… если Валя не перестанет капризничать и допустит к полетам.

Полковник Ардашев встречать меня не вышел. У командира полка много хлопот и командир эскадрильи в звании старшего лейтенанта хоть и не последняя шестеренка в полковой колеснице, но и далеко не первая.

Дежурный на КПП полка настолько обалдел, что назвал меня почему-то товарищем капитаном и отрапортовал словно командиру полка, что в полку никаких происшествий нет.

Я благосклонно кивнул этому балбесу, по недоразумению оказавшегося на посту дежурного и прошел к своей эскадрилье. Пилоты после ужина отправились к боксам с машинами. Особых забот у них не было, но простая прогулка на свежем воздухе выглядела откровенным ничегонеделанием, а тут можно было и поболтать и машины прогнать по полному эксплуатационному циклу. Здесь же были ее высокопревосходительство доктор Любаревич и ее верный оруженосец санитар Сергеич. Медики явились по объективной причине – один из механиков порезал руку. Но что-то мне говорило, что мелкий порез мог бы залечить и санитар. В лучшем случае, медсестра. М-да.

Я уже привык, что вызываю фурор. Но пилоты и технический состав превзошли все ожидания, вначале оцепенев, а затем устроив грандиозный галдеж. Пилоты по-приятельски хлопали по спине, осторожно трогали ордена. Вспомогательный персонал подойти не решался, глядя на меня с восторгом. Только медики, закончив перевязку, делали вид, что ничего не произошло. Любаревич – из вредности, а ее санитар – из солидарности.

Поизображав минут пять статую и дав полюбоваться орденами, я решительно направил свои ноги к ненаглядной и вредной врачихе.

– Товарищ капитан медицинской службы, – сугубо официально начал я. Любаревич закусила губу. – Я думаю, вам очень подойдет эта заколка для волос.