Горячий контакт

– Хотя вы уже пилоты, но за время обучения на вас налагаются курсантские ограничения: покидать территорию центра запрещено, необходимо строго соблюдать распорядок дня и выполнять приказы офицеров. Указанные ограничения будут сразу же сняты после окончания обучения. Я думаю, у вас появился вопрос, что же надо сделать для окончания. Для этого надо получить зачет по летной практике и показать себя в реальных боях. Зачет буду принимать я, ставить оценку в бою – сарги. Окончательное мнение о профпригодности делают комполка и комэск, которым вы приглянетесь. К сожалению, те из вас, кто в течении двух месяцев не сможет пройти испытания, будут отчислены в обычную часть. Вопросы?

Судя по всему, речь моя оказала определенное воздействие. Пилоты и их инструкторы молча стояли. Первые – в состоянии обалдения, вторые – по привычке, подчиняясь дисциплине.

Вопросов не было. Я удовлетворенно кивнул. Вчера, уже глубокой ночью, я изложил свою программу обучения, которая во многом продолжала политику Новосибирских курсов – молодых пилотов я собирался бросить, как утят, сразу в гущу событий. Три первых дня теория и летная практика, а затем – бои. Единственно, что отличало новичков – постараюсь сначала организовывать бои с нашим перевесом. Ладыгин первоначально возражал, но потом махнул рукой. Дивизия очень нуждалась в свежих не только обученных, но и обстрелянных кадрах.

– Разойдись!

Днем к нам прибыло еще четыре офицера, что позволило полностью укомплектовать штат Центра и даже назначить постоянного представителя, который будет летать по учебным заведениям и подбирать новых кандидатов.

Как и было обещано, в 14.00 в учебную аудиторию Центра явился медик в лице капитана медицинской службы Любаревич В.С. Я, сидя на месте преподавателя, с некоторой ревностью проследил за понятно какой реакцией молодых пилотов. И негромко сказал:

– Парни, слюну можете не выпускать, место рядом занято, – и в ответ на вопросительные взгляды пилотов сообщил: – она моя невеста.

Вздох разочарования пронесся по аудитории. Валя же, не обращая внимания, положила руку мне на плечо. По помещению пронесся еще один вздох сожаления.

– Какие-то они у тебя дохлые, – обводя взглядом мою гвардию, поделилась она впечатлением от увиденного.

– Ничего, – небрежно сказал я, – половина выживет, другую спишем в расход.

В аудиторию прошла волна вздохов, но уже другого содержания. Все признаки, что они напуганы или обозлены. Пусть понимают, что учеба здесь относительная.

Валя провела экспресс-анализ состояния пилотов. Вопреки ее первоначальному мнению, все они были здоровы. А как же, в армии находятся уже несколько месяцев! Пока проводила осмотр, некоторые непонятливые или пораженные красотой, попытались к ней клеиться. Я решил с этим покончить.

– Валентина Сергеевна, – в упор глядя на смазливого выпускника Астраханских курсов, только что прошедшего осмотр, – пилоты не прошли комплексной прививки. Сколько там уколов?

– Шестнадцать, – не моргнув, сказала Валя.

– Можете начинать от с этого, – я показал на смазливого. Того как ветром сдуло.

Возгальцев, с трудом сдерживая смех, – он прекрасно понимал подоплеку разговора о несуществующих прививках, подошел ко мне с какой-то мелочью и сразу поплатился за отвлечение по пустякам.

– Кстати, Валенька, вот капитан Возгальцев пострадал в одном из боев и ему запрещено летать. Не посмотришь?

Возгальцев поморщился – я наступил на его любимую мозоль.

– Медицинская комиссия…, – начал он, но был оборван.

– Не рассуждать! – вдруг рявкнула моя любовь таким ледяным тоном, что капитан больше не рассуждал, а чуть ли не бегом направился в медчасть. Так и жили. То по Фрейду, то по уставу.

К 15.0 °Cидоров разбил пилотов на три девятки. Мы не проводили время понапрасну и пока пилоты благоустраивались, определялись с их личностными характеристиками. Своих, новосибирских мы знали, как облупленных, астраханских пришлось делить с опорой на личные дела. И теперь в Центре существовало три полноценных учебных эскадрильи. Я с самого начала потребовал, чтобы у пилотов были свои машины, которые они обкатают в период учебы и будут использовать, став уже настоящими беркутами. Ладыгин считал это баловством и бесцельным расточительством. Он, хотя и обещал новые машины для каждого пилота, но, как это бывает, передумал и отказал мне. Командующий ВВКС Московского округа встал на его сторону. Тогда я просто позвонил главкому и сообщил о расхождениях во взглядах. Через несколько минут на планшетник командира дивизии беркутов пришло сообщение о прибытии к 13.00 партии Су-47АП в количестве тридцати пяти машин со строгим приказом отдать Центру. Ладыгин восхищенно обложил меня матом и что-то пробурчал о любимчиках начальства.

Машины мы разделили между пилотами, а остаток – между офицерами. У меня сушка уже была и я снисходительно смотрел на проводимую дележку. Затем, решив не раскачиваться, начал поднимать одну эскадрилью за другой и давал задания по проведению фигур высшего пилотажа. Получалось лучше, чем предполагал. Но какие же это еще щенки. Неужели я был таким же?