Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки

Не будем забывать, отмечала газета "Гардиан", что крупные межнациональные корпорации ведут разработку нефтяных месторождений Северного моря с целью извлечения прибыли. Их идеал: внедриться в сравнительно неразвитый район, вычерпать его природные ресурсы и уйти, оставив как можно меньше корней.

На темную жидкость, что, как живительная струя, пульсировала в прозрачном трубопроводе, английские телезрители смотрели с оправданной гордостью и зыбкой надеждой. Нелегко было добыть это сокровище с морского дна, и хвала тем, кто приложил к этому руки.

Спору нет, поток отечественной нефти — немаловажное подспорье для британской экономики. Но в какой мере сможет "черное золото" исцелить хронические недуги Британии?

Ответить на этот вопрос так же трудно, как объяснить весьма странный парадокс. Почему нефть, находящаяся под морским дном, может считаться общенародным достоянием, но стоит извлечь ее на поверхность, как она превращается в собственность владельцев промысла? И поток "черного золота" начинает оседать в виде желтых слитков в чьих-то сейфах, причем часто даже за пределами Британских островов.

Чертополох и роза

Утратив империю, Англия должна теперь оглянуться на королевство.

Гамлетовский вопрос наших дней: "Великая Британия — или Малая Англия?" — отражает не только потерю заморских территорий, но и обострение межнациональной розни на самих Британских островах.

Конфликты на национальной почве здесь отнюдь не новость. Достаточно вспомнить о Северной Ирландни. (Об этом подробнее пойдет речь ниже.) Но теперь все более серьезной проблемой для Лондона становится неуклонный рост шотландского и — в меньшей степени — уэльского национализма.

Уэльс (население которого составляет почти три миллиона человек) стал частью Англии еще в средние века.

"Если вы присягнете на верность английской короле, обещаю, что княжить вами будет человек, который родился на земле Уэльса и не знает ни слова по-английски", — сказал, по преданию, Эдуард I вождям непокорных племен. А когда они признали власть Англии, показал им своего младенца, родившегося накануне.

С тех пор наследник престола носит титул принца Уэльского.

В 1603 году, после смерти Елизаветы I, король Шотландии Яков VI был наречен королем Англии Яковом I, а вслед за объединением тронов в 1707 году последовало объединение парламентов двух стран.

Однако, как не преминут подчеркнуть в Эдинбурге, Шотландию никто не завоевывал. Она сохранила свою церковь, судебную систему, монетный двор. Британское искусство компромисса проявилось и в том, что в Шотландии и Уэльсе наряду с обычными фунтами и пенсами ходят свои местные банкноты и монеты, а на почте можно купить свои местные марки. Но тешить национальные чувства подобными уступками, судя по всему, становится все труднее.

В штаб-квартире Шотландской национальной партии (ШНП) в Эдинбурге стены увешаны плакатами с цветком чертополоха.

Как роза у англичан, чертополох считается у шотландцев национальной эмблемой.

— Подъем шотландского национализма, — рассказывают руководители ШНП, порожден рядом причин, и прежде всего упадком британского империализма. Одно дело быть пасынком империи, которая правила четвертью мира, и другое дело быть пасынком "больного человека Европы". Пришла пора вспомнить, что Акт об унии 1707 года имел для Шотландии определенную цель: получить доступ к заморским владениям Англии. Но не стало империи, и мы вновь почувствовали себя прежде всего не британцами, а шотландцами. Тем более что чертополоху достается теперь куда меньше ухода, чем розе…

По площади Шотландия составляет три пятых Англии. Ее население (5,2 миллиона человек) сосредоточено главным образом в Глазго и долине реки Клайд. Именно здесь, как и в прилегающих районах Северной Англии, у месторождений антрацита, железной руды и морских заливов, удобных для строительства верфей, набирала силы промышленная революция. Но именно эти традиционные отрасли британской индустрии — угольная промышленность, черная металлургия, судостроение — переживают в послевоенные годы наибольший упадок из-за нежелания предпринимателей вкладывать деньги в их модернизацию. Поток капиталов изменил направление. Развитие новых перспективных отраслей явно тяготеет к центру и к юго-востоку Англии, к Бирмингему и Лондону.

Шотландии же выпала участь периферии, которая особенно болезненно ощущает ныне свою чрезмерную зависимость от шахт, домен и верфей. Именно здесь, в долине Клайда, находится 115 из 120 официально зарегистрированных в Великобритании "зон упадка". По критическому состоянию жилого фонда, или, проще говоря, по количеству трущоб, Глазго не имеет себе равных среди городов Западной Европы.

Средний доход на семью в Шотландии почти на одну треть ниже, чем в Юго-Восточной Англии. Жизненный уровень миллиона человек, то есть каждого пятого жителя, вплотную соприкасается с официальным рубежом бедности.

Процент безработных в Шотландии значительно выше, чем в Англии.