Горячий шоколад на троих (СИ)

Росауру прооперировали не потому, что Джону не хватало опыта: просто не было другого способа отделить плаценту. Вот и осталась Эсперанса единственной и самой младшей дочерью. А значит, если следовать семейной традиции, именно она должна была заботиться о матери до конца ее дней. Возможно, Эсперанса уже заранее знала, что ее ожидает в этом мире, потому-то и не спешила покинуть материнскую утробу. Тита молила Бога, чтобы Росауре не пришло в голову продолжить эту жестокую традицию. И дабы избежать ненужных ассоциаций, наотрез отказалась делиться с племянницей своим именем и добилась того, чтобы ту назвали Эсперансой.

И тем не менее кое в чем Эсперанса следовала пути, проторенному ее теткой. Например, она все время проводила на кухне: ее мать еще не оправилась от родов, а Тита могла следить за ней лишь здесь. Эсперанса расцветала среди ароматов и запахов этого жаркого местечка, на киселях и чаях.

А вот Росаура придерживалась на этот счет другого мнения. Точнее сказать, она вся извелась от мысли, что Тита крадет у нее время и внимание дочери. И когда оправилась от операции, тут же распорядилась, чтобы Эсперансу после кормления приносили к ней в кровать, где ей и надлежит спать. Но Росаура опоздала. Эсперанса так прикипела к кухне, что не желала оставлять ее без боя. Как только она оказывалась вдали от натопленной добела печи, поднимался такой ор, что Тите приходилось тащить в спальню горячий котелок с тушеным мясом. И лишь когда малютка засыпала, убаюканная запахами теткиной стряпни и жаром, исходящим от горшка, Тита могла вернуться к готовке.

Но в этот день что-то не задалось. Видимо, девочка почуяла, что тетя вскоре выйдет замуж и уедет с ранчо и что о кухне придется забыть. Так или иначе, но она прорыдала с утра до ночи. Тита совсем выбилась из сил, таская туда-обратно по лестнице одну посудину за другой. И случилось то, что должно было случиться. Спускаясь с лестницы раз восьмой или девятый, Тита споткнулась и скатилась по ступеням вместе с котелком, в котором, на беду, томилось моле. Четыре часа непрерывной работы полетели псу под хвост.

Обхватив голову руками, Тита села на ступеньку перевести дух. Она специально поднялась в пять утра, чтобы выкроить несколько часов на моле, но, как оказалось, напрасно. Нужно было все начинать сначала.

Не иначе, Педро решил, что Тита попросту прохлаждается, поскольку худшего момента, чтобы попытаться отговорить ее от брака с Джоном, он бы выбрать не смог.

— Тита, по-моему, вы совершаете ужасную ошибку. Еще есть время отказаться. Прошу вас, не выходите за Джона.

— Кто вы такой, Педро, чтобы указывать мне, что я должна делать, а чего — нет? Когда вы женились на моей сестре, я вам и слова против не сказала, хотя эта свадьба чуть не свела меня в могилу. Вы распорядились своей жизнью, как сочли нужным, так что теперь оставьте меня в покое.

— Не проходит и дня, чтобы я не корил себя за это решение, потому и вам не желаю такой судьбы. Вам известно, что побудило меня жениться на вашей сестре. Но, видит бог, как я заблуждался. Сейчас я думаю, что лучше нам было сбежать куда глаза глядят.

— Что бы вы себе ни думали — уже поздно. Время назад не воротишь. Я прошу вас не мучить меня больше и раз и навсегда прекратить эти разговоры. Не хватало еще, чтобы нас услышала сестра. В этом доме и без нее есть кому страдать. Так что всего хорошего! Ах да — когда в следующий раз влюбитесь, не будьте таким трусом!

Яростно фыркнув, Тита подхватила горшок и направилась на кухню. Там, грохоча кастрюлями и сковородками, она наскоро приготовила моле и занялась начинкой.

Когда фарш подрумянится, добавить нарезанные помидоры и аситрон, мелко молотые грецкие орехи и миндаль.

Горячий пар, валивший из котелка, смешивался с жаром, которым веяло от Титы. Она чувствовала, что раздражение поднимается в ней, как закваска на дрожжах, заполняет каждый уголок ее тела, лезет наружу из ушей, носа и всех пор.

Она гневалась сразу по нескольким причинам, и разговор с Педро был не главной из них. Падение с лестницы злило ее куда больше. Но всех превзошла Росаура, которая несколькими днями ранее ляпнула такое, от чего Тите захотелось вцепиться ей в глотку.

Они собрались в спальне у сестры — Тита, Джон и Алекс. Джон, отправляясь проведать Росауру, взял с собой сына, потому что тот сильно скучал по Тите и хотел с ней повидаться. Мальчик склонился над колыбелькой Эсперансы и поразился ее красоте. Со всей непосредственностью, присущей детям его возраста, он звонко воскликнул:

— Эй, папочка, я тоже хочу жениться, но только на этой малышке!

Эта милая откровенность развеселила всех, кроме Росауры. Скривившись, она принялась втолковывать Алексу, что Эсперанса-де не может выйти замуж, она должна заботиться о своей матери, пока та не умрет. Тита пришла в бешенство. Сестрица, верно, спятила, если всерьез решила продолжить эту жестокую традицию.