«Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)

Угол неба полыхнул огнем,
Пополам ломая небосвод,
И упали вместе дождь и гром
На покров безжизненных пород…
Там, где камни первобытных скал
В узких щелях вспоминали лед,
Загудел поток и заплясал
Дикой пляской прыгающих вод.
Долгим вздохом вспомнила земля
Молодость далекую свою —
Гордый блеск зеленого огня
И ветров мятежную игру,
Страстный шепот раскаленных струй
У подножья бесконечных гор,
Солнечный могучий поцелуй,
Времени любовный разговор…

Последний человек

Все умерло. Осталась лишь земля —
Последнее жилище безнадежных,
Последнее пристанище мятежных
С разломанного бурей корабля.

Уходит солнце в сумрачную даль,

Душа лежит безводною пустыней,
Ужасный жар сменяется на иней,
Великий гнев на тихую печаль.

Я выхожу в распахнутую дверь

Пройти путем умерших поколений.
Я шествую, как обнищавший гений,
Как вечный Фауст, как голодный зверь…

Последний гость обители земной —

Я прохожу дорогами пустыми,
Я плачу над руинами святыми —
Никто не будет плакать надо мной!

Скрипач

Слушай, бедняк, и запомни —
Скрипка беззвучна твоя,
Это не скрипка играет,
Это играет душа.
Это грустит твое сердце
В призрачном беге минут,
Вот почему твои струны
Так многозвучно поют.

Время бесцельно несется —

Слушай, скрипач, и играй,
Но не старайся постигнуть,
Где человеческий рай.
И не ищи совершенства
В мире большом и пустом;
Счастье нигде не летает,
Счастье лишь в сердце твоем…

Но если ты не заметишь,

Что оно вечно с тобой —
Ты никогда не узнаешь,
Что это значит — покой.
Станут тревожные тени
Вечно тебя соблазнять —
Смолкнет душа и не станет
Больше на скрипке играть…

1935

Мистер Джонс

Он часто видит в беспокойном сне,
Как светит ослепительное солнце,
В давным-давно покинутой стране,
Где никогда не слышали о Джонсе.

Уходят сны, и в утренней тиши

Пока еще печаль их ощутима,
Он вспоминает в глубине души
Другое человеческое имя.

Но лишь на миг… И строгий, как всегда —

Вот он летит в моторной рыси глянца,
Забыты сны, больные от стыда,
И ветреное имя иностранца.

И старый дом над тихою рекой,

И яркое расплывчатое солнце…
И счастлив тот, кто робкою рукой
Жмет руку уважаемого Джонса.

Мать

Она прошла в тени креста.
Молчала темная Голгофа,
И возносился дух Христа
В жилище Бога-Саваофа.
В ее глазах была видна
Такая боль немых молений,
Что там, где только шла она,
Ложились медленные тени.
И кто-то ей сказал тогда:
«Да будет вечен дух стихии,
Объявший ночь и знак креста,
И горе страшное Марии…»
И тихо дрогнули в ответ
Ея безжизненные губы:
«Да будет вечен наш завет;
Я тоже мать, я — мать Иуды».

Жизнь