«Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)

Опять придет цветущая весна,
Ленивых дней прольется водопад,
И ночи станут душные, без сна,
Лукавые и горькие, как яд.

В пустые мысли, как в колокола,

Забьют желаний острых языки,
Горячая от света и тепла,
Слепая кровь запросится в зрачки.

В душе — еще по-прежнему зима,

Так неподвижно, тихо и темно —
Привычная, домашняя тюрьма,
Стремящаяся вырваться в окно.

А тут уже идет, цветет весна,

Ленивых дней гудит неровный шум,
За ними ночи шествуют без сна,
Усталые и душные от дум.

Таких же, как безвольная весна,

О том, что я — комок случайных мук,
Случайных бурь случайная волна
Не в силах разорвать проклятый круг…

Берег сна

Мне снилось солнечное море
И берег темно-бурых скал,
Где, осужденный, я стоял,
Молясь о счастье и о горе.

Всю жизнь свою благословляя,

Я размышлял о вечном сне,
И сердца не было во мне,
Но трепетала мысль живая.

Когда же ветер пролетал,

Я простирал бессильно руки;
Конец своей жестокой муки
Я бессловесно призывал.

Передо мной пустынным мысом

Шла в море бурная земля.
Мне снилось, что я был не я,
Мне снилось — я был кипарисом.

Сердце города

Центр гигантского механического тела,
Пульс жизни, скованный сталью и цементом,
Рождающий полчища белых и красных шариков,
Создающий ритмы движения.

Эти человеческие лица —

Словно маски минутных страстей;
Красные губы манят в темноту,
Бледно-неоновые глаза утомления
Вспыхивают и потухают…

И титанические челюсти, дыша алкоголем,

Медленно пережевывают миллионы жизней.
Это сердце города,
Зеркало старой красавицы — Времени.

Я узнаю тебя, я хорошо знаю тебя,

Старый развратник, мой город.
Я знаю, чье сердце бьется в твоей груди —
Это мое сердце…

Смерть Пьерро

Бумажный черт трепал ногами,
Давясь лиловой бородой,
А он, знакомясь с моряками,
Пил виски с содовой водой…

Кассир, торжественный и сонный,

Прощал кому-то все грехи,
А он, засмеянный и томный,
Читал последние стихи…

Когда ж, устав от скверных шуток,

Свалилась в угол матросня,
Тогда на смену пьяных суток
Пришел рассвет второго дня.

Бумажный черт лежал забытый

И оскорбленный, как никто,
Когда ушел вином залитый
Последний гость, хрипя в пальто…

И сторож, шоколадно-черный,

Сдвигая клубное добро, —
Потом нашел в мужской уборной
Уже остывшего Пьерро…

Память земли