Горячий танец смерти [сборник]

— Насчет спасены ты уж не торопись так, — посоветовал Станислав. — Много в этой истории любопытного. Как «бумер» очутился у Радаева, хотя, по официальной версии, Лера запропала, именно на этом авто следуя? С какого лешего наплел он про пропавшие документы-печати-флешки, если все это преспокойно мог забрать в любое время — если предположить, что он причастен к пропаже машины?

— Меня более интересует, имеет ли он отношение к пропаже жены, — признался Гуров. — Что за игру затеял чемпион — и кому проиграл.

— И что их, болезных, покусало — неинтересно? — подколол Крячко.

— Это мне интересно аж до корчей. Ты же знаешь, я чрезвычайно любопытен.

— Говорят, признак расторможенности нервной системы. Меня тут просветили…

— А ты поменьше болтай с медсестричками-психиатричками, а то сам свихнешься, — посоветовал Гуров. — Будешь, как Лера, из угла в угол ходить и мысли собирать воедино.

Помолчав, продолжил:

— Кстати, еще один вопрос интересный: если предположить, что дела Томиной, Золий и Паскевич взаимосвязаны — почему первые две пропали без следа, предположительно, погибли, а эти две, как бы это сказать…

— Недогрызанные, — кивнул Крячко. — Мне тоже это показалось любопытным. Ну что, Лева? До следующего Волчьего дня у нас уйма времени. А может, и чушь все это?..

— Даже не пытайся жизнь себе облегчить, — прервал Гуров. — Желающих все недовыясненное под ковер замести и без тебя много. Мол, а там я на пенсию свинчу, и дальше хоть потоп. Если и мы с тобой, профессионалы, тоже все под ковер заметем, не выясним, что за чертовщина тут творится…

Станислав усмехнулся невесело:

— …То ежегодно по тетке пропадать будет. Скажут, одна-то женщина в год — не страшно, чего ж, народу у нас много, процентик допустимый, точь-в-точь по Достоевскому, зато в основном места у нас ти-и-и-ихие…

Глава 23

Общеизвестно, что стандартное утро любого супермена-сыщика выглядит так: позаниматься приятным трудом с длинноногой красоткой, кувырком встать с кровати, исполнить пару ката, присовокупить кросс до ближайшей государственной границы, опустить мозолистую руку закона на плечо диверсанта, который притворяется, что зовут его Иван Петрович Сидоров и он просто так зашел.

Однако такое утро выдалось, умытое росой, славное и свежее, так приветливо зеленела листва леса, так ласково голубело безоблачное небо, так радостно пели разные птички, такие морды симпатичные были у местных котов, что геройствовать не хотелось. А хотелось, до упора провалявшись на прохладной простыне, а потом позевывая, выйти на крыльцо в исподнем и крикнуть холопов.

Нет в мире совершенства. Поэтому приходится просто встать, пофыркать с наслаждением под струей хлоркой не пахнущей воды, изобразить бритье (неохота воду греть, а в кране только ледяная). И, напялив свежую рубашку под легкий пиджак, со значительным видом отправляться откушать.

Дело обстояло следующим образом.

Вот уже третий день как господа полковники реализовывали выездную проверку на турбазе «Шужкопа». Кругом тишь, благодать, природа, чистейший воздух и машин не слыхать.

— Как обидно и досадно, — переживал Станислав, — вот я телятина. Надо бы легенду посимпатичнее, отдыхающие, скажем, любители рыбалки… я вкруг озера-то прошелся, Лева, там вода аж кипит всяким разным, чуть не осетрами.

— Мечтай больше, а еще взрослый мальчик, — укорил Лев Иванович. — И под каким соусом ты, отдыхающий, потребовал бы те же документы?

Станислав лишь плечами пожал:

— Ни под каким. Попросил бы, она и дала. И не пикнула бы ничего.

Директор, она же хозяйка базы — та самая милая девушка, к которой вломился Крячко в поисках телефона, — звалась Екатерина Алексеевна Тихая. Она оказалась персоной, о которой наверняка грезят все проверяющие: даже не заметила, что на бумагах, на основании которых ее приехали «ревизовать», стоят столичные — не областные — печати, что удостоверения у господ проверяющих никакого отношения к налоговой не имеют. Она вообще массу всего оставила без внимания и лишь с детской доверчивостью ужаснулась: «Как же вы будете из гостиницы сюда кататься — не дело, тут как раз для вас есть отличный рыбацкий домик, и как раз на двоих, если пожелаете…»

Разумеется, они пожелали. Кто ж откажется от домика-шалаша на самом берегу озера? Соседей никого, единственный домик, кажущийся жилым, — это обиталище оператора рыбалки по ту сторону озера, который, по объяснению Кати, отъехал в ближайшее рыбхозяйство «подкупить малька для зарыбления».

Сам дом, выделенный «проверяющим», — хороший, подремонтированный, мебели, правда, минимум, и вместо кроватей — раскладушки, зато со свежим бельем. И гнилью, несмотря на почтенный возраст, не пахнет. Именно в таких вигвамах в полтора этажа ранее принято было останавливаться веселыми компаниями, отмечая окончание сессии, или просто набраться в кругу друзей. Домиков было около десятка по озерному берегу, но отремонтированы были лишь три, остальные пребывали в состоянии плачевном, хотя было видно, что тут стараются по мере сил и возможностей предотвратить их полное разрушение.