Горящая земля

– Он не безумен так, как безумен бедняга Гутред, – спустя некоторое время заговорил отец Пирлиг. – У него нет видений, он не разговаривает с ангелами и не жует тростник. Он зол, что не король. Этельред знает, что, когда он умрет, Мерсия попадет под власть Уэссекса. Так хочет Альфред, а то, чего хочет Альфред, он, как правило, получает.

– Итак, почему Этельфлэд послала за мной?

– Твой кузен ненавидит свою жену, – тихо произнес Пирлиг, чтобы не услышали Финан и Ситрик, ехавшие прямо за нами.

Собака поспешила прогнать овцу у нас с дороги, повинуясь пронзительному свисту пастуха на холме чуть подальше.

Пирлиг вздохнул:

– Каждый раз, когда он видит Этельфлэд, он ощущает цепи, которые повесил на него Альфред. Он был бы королем, но не может, потому что Альфред ему не позволит.

– Оттого что Альфред сам хочет быть королем Мерсии?

– Альфред хочет быть королем Англии. И если он не сможет похвалиться таким титулом, тогда его сын будет носить эту корону. Вот почему не может быть другого короля саксов. Король – помазанник Божий, король священен, поэтому не должно быть другого миропомазанного короля, преграждающего дорогу к цели.

– И Этельреда это возмущает, – сказал я.

– Да, и он накажет свою жену.

– Как?

– Разведясь с нею.

– Альфред такого не потерпит, – отмахнулся я.

– Альфред – больной человек. Он может умереть в любую минуту.

– Развестись с ней. Это означает…

Я помедлил. Этельфлэд, конечно, рассказывала мне раньше о стремлениях своего мужа, но я все еще верил с трудом.

– Нет, он этого не сделает!

– Он пытался, когда мы все думали, что Альфред лежит на смертном одре, – сказал Пирлиг. – Этельфлэд, услышав об этом, укрылась в монастыре в Лекелейде.

– На границе с Уэссексом?

Пирлиг кивнул:

– Чтобы она могла бежать к своему отцу, если они сделают новую попытку, а они ее сделают.

Я тихо выругался.

– Алдхельм?

– Господин Алдхельм, – подтвердил Пирлиг.

– Этельред заставит ее лечь с Алдхельмом? – недоверчиво спросил я.

– Господин Этельред проделает это с радостью, – холодно отрезал Пирлиг. – И без сомнения, господин Алдхельм получит от этого еще большее удовольствие. А когда все будет сделано, Этельред сможет предоставить Церкви свидетельство супружеской неверности и запереть Этельфлэд в монастыре – и их браку конец. Потом он будет волен жениться снова, породить наследника, а как только Альфред умрет, провозгласить себя королем.

– Так кто же ее сейчас защищает? – спросил я. – И кто защищает моих детей?

– Монахини.

– И никаких защитников-мужчин?

– Ее муж дает золото, а не она, – сказал Пирлиг. – Мужчины любят золото, но у нее нет богатства, чтобы им заплатить.

– Теперь есть, – зло бросил я и ткнул копьем лошадь, которую купил в Дунхолме.

У меня осталось немного богатств.

Я купил больше семидесяти лошадей, чтобы совершить это путешествие, и немногое оставшееся серебро уместилось в двух седельных сумках. Но у меня имелись Вздох Змея, Осиное Жало и теперь, из-за трех прях, снова вывернувших мою жизнь, появилась цель.

Я отправлюсь к Этельфлэд.

* * *

Деревня Лекелейд представляла собой группу хижин, разбросанных вдоль северного берега Темеза, там, где болотистый ручей Ли вливался в реку. В этом месте стояла водяная мельница, а рядом с ней построили пристань, к которой была привязана горстка маленьких протекающих лодок. У восточного конца деревенской улицы – вереницы грязных луж – стоял монастырь. Его окружал палисад, построенный, как я подозревал, скорее для того, чтобы запереть монахинь внутри, чем для того, чтобы удержать врагов снаружи. Над потемневшей от сырости стеной вздымалась мрачная и уродливая церковь из дерева и плетней. Башня с колоколом царапала низкие облака: на западе бурлил дождь.

На дальнем берегу Темеза виднелась деревянная пристань, над ней группа мужчин укрывалась под импровизированными навесами, натянутыми на шесты. Все были в кольчугах, а копья они прислонили к иве.

Я шагнул на пристань, поднес ко рту сложенные руки и прокричал им:

– Кому вы служите?

– Господину Этельноту! – крикнул в ответ один из них.

Он меня не узнал. Я был закутан в темный плащ, и мои светлые волосы прикрывал капюшон.

– Зачем вы здесь? – гаркнул я, но единственным ответом было непонимающее пожатие плеч.

Этот южный берег являлся территорией восточных саксов, наверняка Этельфлэд потому и выбрала Лекелейд.

Она могла мгновенно бежать отсюда в королевство своего отца, хотя Альфред, который считал узы брака священными, без сомнения, не горел бы желанием дать ей убежище из страха последующего засим скандала. Тем не менее, как я догадывался, он приказал олдермену Этельноту из Суморсэта наблюдать за монастырем, хотя бы затем, чтобы доложить о любом странном событии на мерсийском берегу реки.

«Теперь им будет о чем докладывать», – подумал я.

– Кто ты, господин? – окликнул человек через реку.

Он, возможно, и не узнал меня, но видел, что я возглавляю отряд всадников и, может быть, золото моей роскошной фибулы блеснуло под монотонным дождем.

Я не ответил на вопрос. Вместо этого повернулся к Финану, который ухмыльнулся мне с седла.

– Всего тридцать человек, господин, – сказал он.