Горящая земля

С нами все еще путешествовали жены и дети моих людей. Из-за них мы двигались медленней, поэтому я выделил десяток воинов для их охраны и поспешил к Глевекестру.

Мы провели ночь в холмах к востоку от города, а на рассвете увидели в небе пятна далеко к востоку и к северу. Их было слишком много, чтобы сосчитать, в некоторых местах они сливались в более темные пятна, которые вполне могли быть облаками, хотя я в этом сомневался.

Этельфлэд тоже увидела их и нахмурилась.

– Бедная моя страна, – пробормотала она.

– Хэстен, – предположил я.

– Мой муж уже должен идти маршем против него.

– Думаешь, он это делает?

Она покачала головой:

– Нет, просто подождет, пока Алдхельм не скажет ему, как поступить.

Я засмеялся.

Мы добрались до холмов над долиной реки Сэферн, и я сдержал своего коня, чтобы посмотреть вниз, на земли кузена к югу от Глевекестра.

Отец Этельреда довольствовался домом вполовину меньшим, чем тот, который построил его сын. А рядом с этим новым великолепным домом находились конюшни, церковь, сараи и солидное зернохранилище, стоящее на каменных «грибах», чтобы не подпускать к зерну крыс. Все строения, новые и старые, окружал палисад.

Мы галопом поскакали вниз по холму. На площадке над воротами стояли стражи, но они, наверное, узнали Этельфлэд, потому что не сделали никакой попытки нас окликнуть, а просто приказали открыть огромные ворота.

Управляющий Этельреда встретил нас на широком дворе. Если он и удивился при виде Этельфлэд, то не подал и виду, лишь низко поклонился и любезно приветствовал ее.

Рабы принесли нам чаши с водой, чтобы мы могли вымыть руки, в то время как мальчики-конюшие приняли наших лошадей.

– Мой господин в доме, – сообщил управляющий; впервые голос его зазвучал тревожно.

– Он здоров? – поинтересовалась Этельфлэд.

– Хвала Господу, да. – Глаза его метнулись от Этельфлэд ко мне. – Может, вы явились на совет?

– Какой совет? – спросила Этельфлэд, беря шерстяную ткань у рабыни, чтобы вытереть руки.

– Язычники принесли беду, госпожа, – осторожно сказал управляющий и снова посмотрел на меня.

– Это – господин Утред Беббанбургский, – произнесла Этельфлэд с кажущейся беззаботностью. – И – да, мы явились на совет.

– Я доложу твоему мужу, что ты здесь, – проговорил управляющий.

Услышав мое имя, он испугался и сделал быстрый шаг назад.

– Не нужно никаких объявлений, – резко велела Этельфлэд.

– Ваши мечи? – напомнил управляющий. – Будьте так добры, господа, отдать ваши мечи.

– В доме кто-нибудь вооружен? – уточнил я.

– Личная стража олдерменов, господин, больше никто.

Я поколебался, прежде чем отдать управляющему оба меча. Таков был обычай – не носить оружия в домах королей, и Этельред, должно быть, считал себя почти королем, раз требовал такого же отношения. То была более чем вежливость – мера предосторожности против рубки, которая могла начаться после пира. Я подумал, не оставить ли мне Вздох Змея, но решил, что длинный клинок будет провокацией.

Со мной пошли Осферт, Финан, отец Пирлиг и Беорнот. Рука моя покраснела и пульсировала болью, она так распухла, что мне казалось – простое прикосновение к лезвию ножа может вспороть ее, как лопающийся фрукт. Когда мы вошли из солнечного света в полутьму главного зала Этельреда, я держал руку под плащом.

Если первая реакция управляющего на появление Этельфлэд была сдержанной, то реакция ее мужа была прямо противоположной. Когда мы появились в зале, он казался сперва раздраженным и откровенно оскорбленным помехой, затем – обнадеженным, потому что явно решил, что появился Алдхельм. Но едва он узнал нас – то был радостный миг, – он до смерти перепугался.

Этельред сидел в кресле, больше похожем на трон. Кресло стояло на помосте, где во время пира обычно накрывался стол для почетных гостей. На рыжих волосах моего кузена был тонкий бронзовый обруч, очень напоминавший корону; поверх вышитого камзола и подбитого мехом плаща ярко-алого цвета он носил толстую золотую цепь.

Два человека с мечами и щитами дежурили в задней части помоста, а слева и справа от Этельреда, лицом к четырем скамьям, стоящим на устланном тростником полу, сидели два священника. На скамьях разместилось восемнадцать человек – и все они таращились на нас.

Священник справа от Этельреда был моим старым врагом, епископом Ассером. Он уставился на меня широко распахнутыми глазами, с нескрываемым удивлением. Если манипуляции Альфреда и заставили меня вернуться, король явно ничего не докладывал о своих действиях Ассеру.

Именно Ассер нарушил молчание, что само по себе было интересным. Зал принадлежал Этельреду, который был олдерменом Мерсии, однако валлийский епископ ни во что не ставил собравшихся здесь влиятельных людей.

То был знак того, что именно Альфред контролирует сакскую Мерсию – власть, которую Этельред втайне ненавидел. Он не мог дождаться кончины Альфреда, чтобы поменять обруч на настоящую корону, однако ему требовалась поддержка Уэссекса.

Епископ Ассер, умный и злой, без сомнения, находился здесь, чтобы передать приказы Альфреда, но теперь он вскочил и указал на меня костлявым пальцем:

– Ты!