Горислава. Невенчанная жена

Тон его не предвещал прибывшим ничего хорошего.

3

Всвои пятьдесят с гаком лет Рогволод все еще считал себя молодым, а потому не берегся, двигался порывисто, отдыхал мало и позволял себе всякие излишества. Порой это выглядело привлекательно, а порой – комично, когда, например, князь соскакивал с коня, позабыв, что ноги его уже не те, колени хрустят, а щиколотки подгибаются под тяжестью достаточно грузного тела.

Аскольд, знавший за хозяином такую слабость, старался быть рядом, чтобы поддержать его в момент прыжка, маскируя свою заботу под обычное желание услужить. Падение князя вызвало бы много ненужных пересудов. Двор был полон бояр и воевод, собравшихся при известии о приплывшей ладье. Варягов пока внутрь не допускали, держа за воротами в специально раскинутых для них шатрах.

Идя через двор, Рогволод кивал направо и налево, отвечая на приветствия, но смотрел себе под ноги, вряд ли различая, с кем здоровается. Седые волосы его не развевались при ходьбе, а облегали голову плотным шлемом. Запыленный плащ волочился по земле. Дойдя до крыльца, он бросил отстающему на полшага Аскольду:

– Объяви, что принимать гостей сам буду. Проводишь их ко мне, без оружия. И пусть гридней побольше приставят к палате. С короткими мечами и малыми щитами.

Последнее распоряжение означало, что князь предполагает схватку и заранее заботится о том, чтобы его охранники имели преимущество в тесном помещении.

– Дозволь моей дружине стражу нести, – выступил вперед воевода Блуд, посчитавший, что это позволит ему выделиться и находиться на виду, к чему он всегда стремился.

– Нет, – качнул головой Рогволод. – Пусть Аскольд охраняет. Ему привычней. Больше никто в палату допущен не будет.

Поклонившись, Аскольд провозгласил с крыльца княжескую волю и отправился к прибывшим. Пока он шел по двору, его сопровождало так много завистливых и ненавидящих взглядов, что впору кольчуге расплавиться. Воевода на обиженных бояр не смотрел, держал голову высоко, а спину – прямо. Он никогда не забывал, кто они с Рогволодом такие, откуда явились и кем стали. В разном количестве и с разными примесями, но в их жилах текла одна королевская кровь Харальда Пышноволосого, а значит, оба имели основания для власти над людьми и правления государствами. Как некогда Новгород, а затем Киев, Полоцкое княжество трещало по швам от бесконечных междоусобиц, когда на трон взошел варяжский викинг и навел порядок железной рукой.

Ярл Рогволод и его верный конунг Аскольд были последними из отчаянной ватаги, посланной в эти края еще королем Эриком по прозвищу Кровавый Топор. Кости грозного Эрика давно гнили в земле саксов, и Рогволоду не перед кем было держать ответ за несоблюдение прежнего договора, однако новый норвежский король, Харальд Серая Шкура, мог посчитать иначе. Что, если он направил своих людей в Полоцк, чтобы потребовать от князя повиновения, дани, выкупа и участия в военных походах?

Как вскоре выяснилось, опасения Аскольда оказались напрасными. Сыновья ярла Хладира заявили, что приплыли сами по себе, а при упоминании Харальда обменялись такими выразительными взглядами, что стало ясно: Олаф, Гудрад и Хокон любви к королю не питают и, скорее всего, взаимно лишены его милостей.

– Я так думаю, что они беглые, – поделился Аскольд своими наблюдениями с князем. – Новые дозорные с Двины прибыли. Они спустились вниз по течению до самой Чернешины и войска вражьего не обнаружили.

Рогволод в лице не изменился, но пальцы его, которые до этого сжимали подлокотники трона так, что суставы побелели, как на морозе, расслабились.

– Зови, – распорядился он. – Мечи сложили?

– По первому слову, князь, – подтвердил Аскольд. – Но ножи оставили. Ты ведь знаешь закон.

– Знаю, – хмуро подтвердил Рогволод. – Эй, там! Пусть двое станут прямо за троном. И ты останься. – Он посмотрел на воеводу. – Будешь переводить их речи.

Оставалось только склониться перед мудростью такого решения. Тем самым князь давал понять варягам, что перестал быть их соотечественником и выгадывал время для обдумывания своих ответов.

Братья вошли в зал уверенной поступью, держась как равные среди равных. Говорил от их имени Гудрад, не выглядевший старшим, но, надо полагать, превосходивший остальных умом, выдержкой и красноречием. Он еще не закончил своих приветствий, когда Аскольд остановил его жестом и сказал на родном наречии:

– Не говори так длинно, прошу тебя. Я не успеваю переводить твои слова великому князю Полоцкому.

Олаф подбоченился и дерзко посмотрел на Рогволода:

– Сдается мне, что князь и без тебя справится, старик. Не может он не понимать языка вскормившей его матери.

– Что он говорит? – спросил Рогволод, надменно распрямляясь на троне. А когда воевода перевел, нахмурился и распорядился: – Скажи им, пусть кто-то один речь держит. Я не могу всех по очереди выслушивать, коли не достигли промеж собой согласия.