Горицвет

   — Цвету я, — говорил он и в то майское утро, когда услышал вдруг, что рядом кто-то вздохнул. Вздохнул грустно и грустно прошептал:

   — А я вот никак зацвести не могу.

Он оглянулся и увидел у крайних деревьев ее, худенькую, стройную, зеленую. Она глядела на него и в смущении шевелила листочками.

   — Кто ты? — спросил он ее.

Она, покачиваясь на тоненькой ножке, ответила:

   — Меня зовут Венерин Башмачок. Говорят, что у меня очень красивый цветок, но я его ни разу не видела, хотя и стою здесь уже семнадцать лет.

   — Как, за семнадцать лет ты так ни разу и не зацвела? — воскликнул он.

И она с грустью сказала:

   — Да это так. Каждую весну я с радостью жду

минуты — вот сейчас зацвету я. Но всякий раз пугаюсь чего-то и, так и не зацветя, засыхаю до следующей весны. Теперь это у меня уже восемнадцатая весна такая.

Он удивился:

   — Как же это ты? Я вон только нынешней весной

родился и уже цвету.

   — Я вижу. И мне бы хотелось так, да у меня ничего не получается. Боюсь я. Вот и сейчас: чувствую, что могу зацвести, а боюсь — вдруг опять ничего не получится.

   — А ты не бойся. Зачем бояться? Ты просто возьми и зацвети. Поднатужься и скажи: «Гори, мой цвет!» — он и загорится. Ну...

   — Боюсь я...

   — Да чего же бояться-то? Мы же, цветы, для того й рождаемся, чтобы цвести. Ну, говори вместе со мной: «Гори, мой цвет!»

И она сказала:

. — "Гори, мой цвет!

Й собрала всю силу, как учил он, И разбрыз- нулись в стороны лепестки цветка ее и засветились пурпуровым светом, а башмачок был ярко желтым.

И закачалась она, счастливая, из стороны в сторону, захлопала зелеными листочками:

   — Цвету я! Цвету!

А он смотрел на нее и улыбался. И говорил:

   — Ну вот, всего и нужно-то было. Поднатужиться только.

Он радовался вместе с ней ее, радости, а она поворачивалась из стороны в сторону и говорила всем:

   — Смотрите: и у меня есть цветок... Это вот он помог расцвести мне.

И вдруг спросила:

   — Послушай, а как тебя зовут?

Ему было стыдно сказать, что зовут его Татарское Мыло, и поэтому он спросил;

   — Зачем тебе?

   — Как-же! Должна же я знать, кого благодарить мне за помощь.

Она долго просила, но он так и не сказал, как зовут его.

   — Зачем тебе, — говорит, — мое имя. Цветешь ты — ну и ладно. А если поможешь еще кому-то зацвести — еще лучше будет.

А про себя подумал: «В самом деле, если каждый из нас подбодрит кого-то в трудную для него минуту, сотни новых цветов заколышутся у нашей рощи».

И сам он с этого дня стал поглядывать по сторонам и когда видел, что кто-то волнуется, спрашивал:

   — Ты, наверное, собираешься зацвести и не осмеливаешься. Зацветай, не бойся. Мы, цветы, для того и рождаемся, чтобы цвести. Скажи только: «Гори, мой цвет!» и соберись с силами, и он загорится у тебя.

Он говорил это ромашкам, кипреям, он говорил это

всем цветам, что росли с ним на опушке. С утра до вечера звенел его голос:

— Ты хочешь зацвести? Ну так цвети же! Ты можешь! — я вижу. Тебе нужно поднатужиться только. Поднатужься и скажи: «Гори, мой цвет!» — он и загорится.

Он повторял это изо дня в день. К этому уже все привыкли и когда слышали его слова: «Гори, цвет!»—знали: это он опять подбадривает, кого-то, кому-то помогает расцвести. И зовут его теперь Горицветом, и уже почти никто не помнит, что его звали когда-то Татарское Мыло.

СКАЗКА О ТРЕХ БРАТЬЯХ

Жили у болота три брата, три цветка — Рододендрон, Вереск и Подбел. Вереск с Подбелом все больше к земле жались, а Рододендрон кверху тянулся. Хотелось ему поглядеть, что есть за их болотом. Но как ни старался он, как ни вытягивался, видел вокруг одно и то же — болото, болото, болото.

— Неужели оно по всей земле лежит! — воскликнул Рододендрон. — Неужели на всей земле ничего другого нет, .кроме нашего болота? Не верю. Есть на ней еще что-то, мы только не видим его.

И предложил Вереску:

   — Пойдем, брат Вереск, вскарабкаемся на гору. С горы мы подальше все увидеть сможем.

   — А зачем мне далеко смотреть? — сказал Вереск. — Мне и того, что я вижу, хватает. Да и ничего нового не увидишь с горы, все то же, что и здесь. Устанешь только.

И не пошел.

Тогда позвал Рододендрон Подбела:

   — Пойдем, брат Подбел, с тобой. Ну что ты здесь стоять будешь. Всю жизнь смотреть, как пыхтит болото? Пойдем на гору, пойдем туда, где живут орлы.

   — Не зови, не пойду, — сказал Подбел. — Кто знает, что я там найду, на твоей горе, а тут у меня все есть для жизни: и земля, и воздух, и солнце. Иди, если хочешь, а мы с братом Вереском здесь останемся.

И остались Вереск с Подбелом у болота. Один пошел Рододендрон. Смотрели они, как уходит он, говорили:

   — Чего ищет? Жил бы себе спокойно, как мы. Устанет только, а найдет то же, что здесь: болото. Оно вон' как далеко вытянулось, конца краю ему не видно.

И говорил Вереск Подбелу:

— Брат Подбел, ты видел когда-нибудь край болота нашего?

   — Нет, не видел, — отвечал Подбел. И тоже спрашивал — А ты, брат Вереск, видел где оно кончается?

И отвечал Вереск:

— Нет, не видел.

И решали оба: их болоту нет конца, и Рододендрон не увидит его даже с самой высокой горы, на которую сумеет забраться.