Горюч-камень

Во время боя третий номер становился обыкновенным подносчиком патронных лент. А Мишка и этому несказанно рад: в настоящем бою будет участвовать! Видели бы казацкие ребята — Семка, Петька… Да, Петька, если бы его фашисты не убили, тоже наверняка ушел бы на фронт.

— Шо, Михайло, размечтався? Бачь знов сюды! — топнул локтем младший сержант. — Пишлы перебижкамы. Ховайсь в окоп и сиди там, пока не позовем. Та головы не высовувай, ще самому згодыться…

Мишка отполз по снегу назад и спрыгнул в свою, самим отрытую, ячейку. Его, третьего номера, места — здесь, в пяти метрах от пулеметчиков. Байдебура и Семенихин приникли к щитку, следя за несмелым продвижением гитлеровцев по неглубокой балке. Впереди настороженно, на малых скоростях ползли танки.

По окопам передали команду: не стрелять, подпустить врага ближе.

С околицы села ударили немецкие орудия. Осколки снарядов с воем летели над траншеями и ячейками, калечили незащищенные деревья. Танки перешли на быстрые скорости и понеслись на позиции батальона.

— Пропустить танки, стрелять по пехоте! — прокатилось по переднему краю. — Бутылки с горючим к бою!

— Та-та-та-та-та! — заработал пулемет Байдебуры. Неистовое татаканье отозвалось ему с флангов. Дружно ударили автоматы, отсекая вражескую пехоту от танков. От метко брошенных гранат споткнулись первые два танка, завертелись на месте, волоча по снегу разорванные гусеницы.

Мишка сидел в ячейке, вжавшись телом в холодную глинистую стенку, и напряженно ждал зова младшего сержанта, чтобы бежать за патронами. Страшно ли ему было? Кого обманывать, конечно, страшновато, ведь это его первый бой. Будь у него автомат, иное дело, а то сидишь себе, безоружный, и ждешь, когда другие отобьют атаку. В партизанском отряде у него хоть трофейный парабеллум был, а тут, считай, с голыми руками. Третий номер и все тут! Вот кончится бой, и он обязательно сходит к комбату, пусть дает ППШ. Что он не солдат что ль! А если не дадут — с убитого немца шмайсер снимет…

Стрельба нарастала. Где-то неподалеку разорвался снаряд, и в ячейку прямо на голову, за воротник, посыпались комки мерзлой земли со снегом. Под шинелькой захолодило. И в этот миг Мишка услышал Гнатов голос: младший сержант звал его. Он пружинисто вытолкнул тело из ячейки и — ползком к пулемету.

— Что, дядя Гнат?

— Ложись на Иваново мисто, пидправляй ленту, як учил!

И только тогда Мишка увидел чуть поодаль лежащего Семенихина: его насмерть сразил осколок вражеского снаряда. Спрашивать было некогда: фашисты снова поднялись в атаку. И Мишка, лежа за щитком, взялся за ленту, руки у него дрожали. Пулемет зашелся в хриплой скороговорке, настойчиво потянул из рук ленту. Враг, подтянув подкрепление, с остервенением рвался к окопам батальона. Горели танки, смердящий дым полз по дубраве, застилал стрелкам глаза.

Байдебура без шапки, с расстегнутым воротом шинели, сжав рукоятки, зло водил стволом пулемета, поливая свинцом наседавших гитлеровцев:

— Пидходьте, сволочи, получайте свое!

Мишка поддался настроению командира, потный и разгоряченный, едва успевал заправлять новые ленты— от дрожи в руках и следа не осталось.

— Бегут, дядя Гнат!..

С командного пункта полка передали приказ: немедля контратаковать и на плечах противника ворваться в село.

И поднялись из траншей бойцы, яростно устремились вперед с криком «ура». Со всеми вместе по развороченному танковыми траками снежному полю бежал, таща с Гнатом тяжелый пулемет, и Мишка Богданов — второй номер расчета.

— Ура-а-а! — неслось отовсюду.

Мишку обгоняли бойцы, стреляя на ходу из автоматов и бросая гранаты. Первая цепь ворвалась в окраинные проулки. Фашисты, не выдержав натиска, оставили село…

На следующий день Советское информбюро передаст в эфир скупые слова сводки боевых действий: «…наши войска овладели рядом населенных пунктов». А сейчас в одном из этих населенных пунктов — в селе Русский Брод — бойцы хоронили павших в бою товарищей, с кем до этого дня делили и хлеб и патроны.

Троекратный залп прозвучал над свежей братской могилой. Стоял в строю своего взвода и Мишка Богданов: автомат Семенихина Гнат самолично вручил ему со словами: «Не пидводи Ивана, Михайло, бей оккупантив, як вин бив…»

Заняв село, батальон начал успешно укреплять западную окраину. Младший сержант Байдебура принялся один отрывать ячейки, а второго номера послал за пулеметными лентами. Мишка перекинул автомат за спину и пошагал в центр села, где, по его разумению, должна была находиться хозчасть полка. И хоть приказал ему Гнат побыстрее слетать туда и обратно, он не очень-то спешил, шел, наслаждаясь выдавшейся передышкой и тишиной. Шел и смотрел на жуткие остовы печей, с воздетыми к небу черными трубами, на поваленные взрывной волной телефонные столбы — и все это до того ж напомнило разоренное врагом его Казачье. Как оно там? Как мама? Вернулась ли с окопов и где живет — ведь от дома ни кола, ни двора не осталось…