Горюч-камень

Припомнилось, как ему однажды пришлось доказывать более старшим подросткам с их улицы, что он не трус. «Докажешь, что не дрейфишь, будешь всюду ходить с нами, как Петька». Тому уже довелось доказывать свою смелость, сходив ночью в одиночку на сельское кладбище, по-казачьему, погост. «Сходишь один на погост?» «Схожу», — не задумываясь ответил тогда Мишка.

Дело, помнится, было осенью. Ночи стояли темные-претемные, в двух шагах ничего не видно. Условились, что Мишка пойдет из дому прямо на погост один без провожатых. С наступлением темноты Мишка, прихватив на всякий случай в карман тяжелую, налитую свинцом биту-лодышку от коровьей ноги, пошел к погосту. Пока шел, в голову некстати полезли слышанные им когда-то жуткие истории. Одного будто бы тоже так послали на кладбище вбить гвоздь в деревянный крест на крайней могиле в доказательство того, что он там был. Добрался тот до креста, вколотил гвоздь и бросился бежать обратно, ан не тут-то было: кто-то держит его за полу пиджака. Он так и обмер, так и сел на могилу. Заикаться вроде после этого стал. А оказалось, что он сам себе нечаянно полу к кресту приколотил… А еще будто в жаркое летнее время над могилами в воздухе видят силуэты покойников… Уф! А однажды какой-то дядька, выпив изрядно на свадьбе самогона, забрел ночью на погост. Не обошлось, наверное, и тут без нечистой силы! Брел он брел мимо могил и бух! — свалился в какую-то яму. Сразу протрезвел сердешный, когда понял, что загремел-то в свежевырытую могилу. Стал он шарить руками по стенкам, норовя выкарабкаться, и вдруг одна рука наткнулась на что-то волосатое, длинное — борода! — а другая ощутила рога. Черт! Мигом выскочил дядька наверх и дёру! А наутро вроде бы вытащили из той могилы нивесть как угодившего туда обыкновенного козла… А еще… Нет, хватит! Что это он на самом деле!..

Вот и кладбищенский вал. Сердце Мишки колотилось так, что он явственно слышал его стук. Вот и первая могила. Рука наткнулась на деревянный крест, поросший мохом. Он покачнулся под рукой, и Мишка аж похолодел от страха. Но тут же преодолел его и уверенно двинулся дальше. Надо теперь наломать веток сирени в знак подтверждения, что он был на погосте.

Только начал Мишка ломать сирень, как вдруг темные кусты задвигались, листва зашумела и чьи-то страшные тени в мгновение ока обступили его со всех сторон, затеребили рубаху. Инстинктивно ухватился Мишка за крайнюю тень и вмиг ощутил знакомую пряжку матросского ремня. Петька! Ах вы бестии! Напугать кого хотели!.. С той поры и приняли подростки в свою ватагу Мишку…

К рассвету возвратились из поиска разведчики. Без потерь, но и без успеха: ни одна группа не привела «языка». Эта неудача вконец вывела из себя Макаревича:

— Ну с какими глазами я приду теперь к комбату. У тебя, скажет, не разведчики, а тюхи-матюхи! Даже языка взять и то не способны…

— Та куда ни сунемось, всюду усиленная охрана. От, чертяки! Ни з якой стороны к ним не подобратысь… — оправдывался сержант Байдебура.

«Вот и не мальчишки, а пришли с пустыми руками!»— все еще спорил мысленно с лейтенантом Мишка. А в голове у него между тем зрел свой план.

— Товарищ лейтенант! Я согласен пойти в деревню, — обратился он к командиру взвода.

Тот недоверчиво уставился на него и только буркнул — Ну вот и добре!

А Гнат Байдебура, как показалось Мишке, взглянул на него с презрением. «И поделом!» — Мишка поддернул на плече ремень автомата и пошел к хатам.

Первая оказалась с зияющими провалами выбитых окон — явно не жилая. Во второй, по всему видать, жили, и Мишка несмело взялся за щеколду. На стук не сразу вышла женщина в какой-то нелепой кацавейке и в платке, повязанном по-старушечьи.

— Что тебе, касатик?

— Я, тетенька, ненадолго, только спросить хочу.

— Ну, проходи…

Половицы в хате жалобно застонали, словно жалуясь новому человеку на лихое время.

— Угостить-то тебя нечем: всех окаянные оголодили.

— Я сыт, тетенька.

— А я знаю, где у них склад остался! — неожиданно для Мишки раздалось вдруг с печки. — Может, там что из еды есть!

Мишка поднял голову и увидел вихрастую голову паренька лет восьми.

— Молчи уж, сиди! Язык-то распустил! — прикрикнула на него мать. — Еще не известно, надолго ли нас освободили. Как бы не вернулись опять эти ироды! Пожгут хаты…

— Мам, мы только сходим туда поглядим. Ладно?

— Ох, Санька, Санька! Ремня на тебя нету!

Тому только того и надо было — шмыг! — с печки и в сенцы. На ходу уже бросил Мишке: «Пошли что ль, чего стоишь!»

На другом конце деревни стояло большое каменное строение, под черепицу крытое. Туда-то и подбежали ребята.

— До войны туточко у нас кооперация была, — пояснил Санька и, видимо, боясь, что Мишка не поймет это слово, добавил — Магазин, понял?

— Понял, понял, и у нас такой же был, — отозвался Мишка.