Горизонт в огне

Карикатуристы изображали Жубера то в виде трубочиста, полураздетого взрывной волной, то запущенным в воздух верхом на ракете, как в фильме Мельеса[41].

Охваченный таким унынием, какого он не испытывал еще никогда в жизни, Гюстав целое утро не выходил из спальни.

Никто не осмелился узнать, как у него дела.

А вдруг он умер? – подумала Леонс. Что тогда? Наследница ли она? Конечно, есть особняк, но, если муж был в долгах, не потребуют ли у нее погасить задолженность?

Прислуга уже искала себе новое место. Как видим, настроение у всех было не то чтобы очень.

Жубер отошел от окна, глянул на себя в висевшее над камином большое зеркало, подошел к нему и пережил болезненный момент. Эти щеки с пробивающейся щетиной, эти круги под глазами, эти беспокойные морщины в складках губ складывались в лицо, которого он не знал и которое его испугало. Он отвернулся.

В сущности, до сегодняшнего дня жизнь не была для него трудной. Он успешно выучился, сделал карьеру, изменил направление деятельности, ему даже удалось создать «Французское Возрождение», которое вызвало всеобщее восхищение, а его проект турбореактивного двигателя вызвал достаточно много завистливых и отрицательных комментариев, чем и подтвердил свою перспективность.

Бреясь, он искал в памяти множество примеров исторических личностей, которым удалось встать на ноги после ошеломительного поражения.

Ну вот, например, Блерио! Он находился далеко не в самом приятном положении, когда ему пришлось расстаться с Левавассером. Он даже переметнулся от Сциллы к Харибде, выбрав Робера Эно-Пелтри, что не помешало ему в 1909 году перелететь через Ла-Манш.

Однако он находил столько же примеров личностей, которые, после того как взлетели по вертикальной траектории в точности как он, вдруг рухнули вниз так, чтобы больше не подняться.

Ему никто не требовался, чтобы проанализировать положение. Положение человека, которому он как банкир не дал бы ни гроша. У которого он выкупил бы предприятие за один символический франк.

Поздним утром он спустился вниз, но никого не встретил.

Леонс, услышав его шаги, помчалась прильнуть ухом к двери, но не открыла ее.

Он хотел немного пройтись, собраться с мыслями. Он был подавлен, но в глубине души чувствовал нечто, что оказывало глухое противодействие его депрессивному порыву, в нем присутствовали две силы, боровшиеся между собой, Жубера раздирали глубокие противоречия. Погода стояла мягкая, сентябрь только начался, небо было чистое, красивого синего цвета, а воздух теплый. «Нет, это не мысли человека, который готов броситься в Сену», – сказал он себе.

Неудивительно, что сотрудники мастерских в воскресенье получили телеграмму, в которой всех обязывали в понедельник утром явиться на рабочие места.

На следующий день Саккетти объяснил Гюставу по телефону, что было бы уместным, чтобы тот уволился с должности председателя «Французского Возрождения».

– Это все временно, Гюстав, ты же знаешь. Время лечит, как говорил Сервантес. Ну, ты же понимаешь, в конце концов…

Только что назначен новый председатель «Французского Возрождения». Саккетти. И правда, предыдущий председатель, Жубер, сейчас не особенно презентабелен. Оба председателя, бывший и новый, во время передачи полномочий не преминули (а они оба увлечены авиацией, как вы знаете…) упомянуть об официальной регистрации мирового рекорда пересечения дистанции по прямой линии, побитого французскими летчиками Росси и Кодо, которые в прошлом месяце приземлились в Ливане через пятьдесят пять часов после того, как вылетели из Нью-Йорка.

Отрадно видеть, что авиаторы добиваются успеха.

Кайрос

Жубер два дня провел у себя в кабинете, почти не выходя оттуда, Леонс приносила ему наверх кофе, посчитав это своей обязанностью.

– Спасибо, милочка, – говорил он, не поднимая головы от своих счетов.

«Милочка» не входило в его обычный словарный запас.

– Мы многое изменим.

Леонс остановилась в дверях. Ей бы хотелось поставить поднос, потому что в этом положении она была похожа на прислугу, но, по сути, она ею и являлась, о чем Жубер ей сейчас как раз и напомнил.

– Ах… – сказала она.

«Многое изменим», она сомневалась, что, чего бы это ни касалось, речь идет о деньгах. Мадлен была, возможно, права, посоветовав ей искать нового мужа.

– Я закрою предприятие, собственником которого являюсь, продам оборудование, откажусь от помещений в Клиши. Мы также продадим этот особняк. Все это составит полтора миллиона франков.