Горизонт в огне

В мастерских все было готово к действию. Приглашенные теперь не принадлежали к числу энтузиастов-поклонников с вечеринки, которая состоялась в январе прошлого года в «Клозери де Лила», лица были сплошь серьезные, суровые, «здравствуйте» едва слетало с губ, руки пожимали с неохотой. Чиновники низшего ранга, которым, вероятно, дали определенные инструкции, отклонили приглашение остаться на фуршет. Промышленники «Французского Возрождения» рассматривали стоящий в глубине ангара стол с угощениями от «Потель и Шабо», белые скатерти, ведерки для шампанского и, казалось, прикидывали цену тарелок с птифурами и жалованье официантов. Саккетти вел себя отстраненно, но при этом как дипломат, то есть открыто, со сдержанной теплотой, по-флорентийски. А представители прессы уже заранее угощались, тут были все до одного репортеры и фотографы.

Пригласили весь коллектив мастерских. От него тоже осталась лишь тень того, что присутствовал на торжественном открытии. Он оказался столь немногочисленным, что для создания толпы велели прийти сотрудникам охраны и уборщикам. Стоя возле «девушки сверху», как он называл уборщицу, ответственную за кабинеты, которую он при каждой возможности хватал за задницу, Робер держался прямо, как солдат. Он уже сходил к официантам и договорился о двух бутылках шампанского якобы для обслуги, но на самом деле рассчитывал их унести с собой, чтобы распить вместе с Леонс. Он также стащил и спрятал в свой шкафчик в раздевалке коробку птифуров.

На стальной платформе, установленной на рельсы в занимающей треть мастерской зоне, находилась уменьшенная модель реактора. Фотографам разрешили пройти за ограничивающие доступ в это пространство цепочки, чтобы сфотографировать ее вблизи. Круглый предмет из светлого, как алюминий, и блестящего сплава напоминал лежащую на боку большую кастрюлю без дна.

Жубер волновался, но это было незаметно. Он ограничился парой слов. В любом случае никто бы ничего не понял, даже если бы он говорил многословно.

– Господа, этот реактивный двигатель представляет собой уменьшенную модель того, которым мы вскоре оборудуем самолет-истребитель, что сделает его способным достигать скорости, в три раза превышающей нынешнюю. Он снабжен компр… – он хохотнул, – но что же я вам надоедаю всем этим! Скажу только, что мы собираемся продемонстрировать грозную мощь турбореактивного двигателя. А теперь наш коллектив… – он сделал широкий жест, – будет счастлив сообщить вам все необходимые подробности.

Репортеры защелкали вспышками, а затем вновь прошли за цепочки и перезарядили фотоаппараты. Театральным движением Жубер повернулся к мужчине в белом халате, стоящему около агрегата с паяльной лампой, которую он и зажег. Двигатель заработал, и тогда все увидели, как мощное, совершенно горизонтальное пламя вырвалось из задней части, произведя шум гигантской горелки; это очень впечатляло, даже немного пугало, и участники инстинктивно отступили на шаг.

Жубер поднял руку.

Платформа молниеносно двинулась вперед, чем вызвала среди собравшихся возглас удивления. Она катила по рельсам с сумасшедшей скоростью, казалось, она вот-вот проломит заднюю стену мастерских. Затрещали вспышки. Цепи резко остановили платформу, пламя потухло, но реактивное движение было столь неудержимым, что все впали в оцепенение. Никто даже не пошевелился.

Только Робер почесал голову. Он частенько сталкивался с чем-то, чего не понимал, но на сей раз это было запредельно, что тут не сработало? Демонстрационный показ произвел глубокое впечатление на толпу, вскоре разразился гром аплодисментов и пронесся шквал улыбок, люди обменивались рукопожатиями, какое облегчение, поздравляли друг друга, мы правильно сделали, что занялись этим, ликующих членов коллектива окружили и поздравляли, в подобных обстоятельствах приглашенные чувствовали себя совсем незначительными.

Жубер принимал поздравления со скромным видом и, вытягивая руку, указывал на сотрудников. Затем он деликатно выступил вперед, аплодисменты стали вдвое громче, он перекинул через цепь одну ногу, затем другую и приблизился к двигателю. Он повернулся к фотографам, тихо, молчите, Жубер подождал, он подготовил сдержанное, решительное заявление, в непритязательной манере, которая подчеркнет его устремления.

В тот самый момент, когда репортеры уже поднимали свои фотоаппараты, кастрюля испустила резкий шипящий звук.

Жубер посмотрел на двигатель. Взрыв был таким сильным, что волна откинула его на метр и бросила на пол, где он так и остался сидеть, с наполовину обгоревшими бровями и волосами и широко раскрытым ртом, совершенно сбитый с толку.

Робер улыбнулся, ну вот, так-то лучше. Он не понимал, как эта штука смогла продержаться так долго при том количестве ртути, которое он ввалил в алюминиевую ванну… Но теперь все в порядке, он был доволен собой.

Затрещали вспышки фотокамер.

Эта фотография Гюстава Жубера, с открытым ртом сидящего на заднице перед своей чудесной моделью турбореактора, которая превратилась в лужу растопленного металла, стала огромной сенсацией в прессе.