Горизонты (ЛП)

Я каждым взрывом откидывала его назад. Лишь благодаря броне он был всё ещё жив. Если бы внутри его брони находился хотя бы один достаточно крупный кусочек звёздного метала, то я бы превратила его в желе. Я действительно хотела превратить его в желе. Несколько раз камешек ударялся о его шкуру, не вызывая никакого эффекта, и я при помощи магии отдёргивала его до того, как он мог бы поймать его в одной из дыр.

Платформа тоже была не в лучшем состоянии. Я держалась между ним и Шарм, но из-за множественных взрывов весь шпиль трясся и дрожал. Строение заскрипело, и платформа наклонилась в сторону разбитого меинфрейма. Однако, я не могла остановиться. По крайней мере до той поры, пока он не умрёт. Если мне удастся разломать то, что ещё оставалось от его шлема, то я выстрелю магической пулей прямо ему в лицо.

И это он тоже знал. Его броня была сейчас сломанной обузой. Её передняя половина, я, по большей части, сосредоточила свои усилия на его спине до орудий, представляла из себя дымящиеся обломки. С отключенным оружием, и сопротивляющимися сервомеханизмами, он был едва способен продолжать двигаться вокруг края платформы. Я выстрелила в него магической пулей, но он вовремя поднял ногу, и кровоточащая дыра в ней стала всем, чего я добилась. Это было не важно. Я достану его следующей. Или последующей. Каждый удар отбрасывал его всё дальше и дальше назад. В конце концов, взрыв, последовавший за одним из ударов, едва не сбросил его с платформы.

И тогда этот говнюк сделал то единственное на что, как я наделялась, он не пойдет. Он поднял свои окровавленные копыта и прокричал так громко как только мог:

— Я сдаюсь!

— Чего? — замерев, хрипло прошептала я. Он давал мне возможность сделать идеальный выстрел: прямо в глаз, сквозь дыру в его шлеме. Я могла его убить даже не имея З.П.С.

Он болезненно закашлялся.

— Я сдаюсь. Выхожу из игры. Вверяю жизнь свою в твои копыта! — У меня задёргался глаз, когда он стащил с себя разбитый шлем, и ухмыляясь посмотрел на меня, его розовое лицо было опухшим. Он снова закашлялся, отхаркивая кровавую мокроту. — Арестуй меня. Запри в камере. Доставь в суд. Я заплачу за свои злодеяния, любым способом, каким ты захочешь.

— Это что, шутка? — прошептала я, следя за ним. Это наверняка уловка.

«Пристрели его сейчас», — настаивала умная вменяемая часть меня. — «Прямо сейчас. Прежде чем он скажет ещё хотя бы одно слово».

— Нет. Вовсе нет, — ответил он, падая около железнодорожных путей в конце платформы. — Назови любое наказание, какое только пожелаешь, которое подразумевает сохранение моей жизни, и я приму его. Я буду заботиться о бедных и больных. Буду помогать старикам. Всё, что пожелаешь.

— Ты лжёшь, предательское дерьмо! С какой это стати я должна ожидать, что ты намереваешься сделать то, о чём говоришь? Да ты попытаешься убить меня при первом же удобном случае. Это, блядь, твоя ебаная натура! — кричала я на него.

Он одарил меня очень усталой, измученной улыбкой, а из опухшей раны под глазом сочилась кровь.

— Потому что на самом деле, в глубине души… ты оптимистка, — возразил он, прилагая огромные усилия чтобы дышать, в то время как по его розовой шкуре катился пот. — Ты хочешь спасать пони. Ты всегда хочешь давать им ещё один шанс. Ну что ж, я говорю тебе, что если ты предоставишь мне возможность, то я стану более хорошим пони.

Он задрожал, выглядя так, будто готов заснуть, и добавил:

— А в качестве доказательства моих намерений, на самом верху лифта есть тайник с припасами. Свежие лечащие зелья, изготовленные всего пару часов назад, даже немного Гидры. Это, возможно, спасёт твою подругу кобылку. — Он усмехнулся мне, из его расколотого зуба текла кровь. — Давай же. Неужели ты не хочешь, чтобы я начал поступать лучше?

Я хотела. Я подошла к нему поближе, и он внезапно занервничал. Я подошла так близко, что он встал на задние ноги. И я поднялась вместе с ним.

— Ты прав. Я действительно хочу, чтобы ты поступал лучше. — Он выдавил лёгкую нервную улыбку. А после этого, я с силой ударила его в лицо копытами, отбрасывая к краю. Он боролся за преимущество, а попал в щель на железнодорожных путях. — Но даже у моего оптимизма есть предел.

— Блекджек! — закричал он, когда развернулась, и порысила туда, где лежала Шарм. Кобылка всё ещё дышала, но уже не откликалась.

— Блекджек, пожалуйста! — взмолился Стил Реин, когда я бережно пролевитировала её на свою спину, и направилась к лифту.

— Ты спасаешь пони! Это твоя отличительная черта! Пожалуйста! — умолял он, но он не был пони. Я не знала наверняка, чем именно он был, но точно не пони.

— Ты ведь не палач, — проорал он, когда я ступила на платформу лифта.

Это утверждение, то самое, которое я сотни раз произносила в прошлом, заставило меня задуматься.