Горизонты (ЛП)

К моему удивлению, я обнаружила, что целебные зелья внутри всё ещё были в хорошем состоянии, однотонно-фиолетовые. Левитируя пузырьки, я внимательно осмотрела каждый и увидела крошечный кусочек лунного камня, прикреплённый к пузырьку при помощи чудо-клея. Кто-то, должно быть, решил, что если медальоны защищают пони от ХМА, то помещённый внутрь лунный камень сможет защитить и лечебные зелья. Я осторожно вливала одно из зелий в рот Шарм, а она рефлекторно его глотала. Но это ей не сильно помогло. Я полагала, что выдернутые кусочки мозга, являются травмой, выходящей за рамки многих лечебных зелий. Гидра чуть изменила моё мнение, но это всё, что у меня было. Я вводила ей мерзкий осадок, заставляя её трястись и биться в конвульсиях. Шарм постепенно успокоилась, и стала легче дышать, но всё ещё была без сознания.

Я двигалась крайне осторожно, но вскоре осознала, что не имея покрытой звёздным металлом брони, или своего радиопередатчика, была для роевиков лёгкой добычей. Жужжащие машины работали в бешеном темпе, разрывая на части мусор и обломки, и унося их прочь, чтобы построить ещё больше опор, раскосов, и шахт. Однако, я немного опасалась того, что если мы подойдём к ним слишком близко, они быстренько разберут на части и нас, заодно.

Единственным, на что я могла рассчитывать, была моя магия, и благодаря полученным от Хорса воспоминаниям, у меня на уме был пункт назначения. В прошлом, я никогда не могла перемещаться на сколько-нибудь значительные расстояния, но сейчас я весила лишь треть, от того, что было раньше. Возможно, у меня это всё же получится? Закрыв глаза, я сфокусировала свою магию, и исчезла во вспышке белого света.

А когда вновь появилась, то оказалось, что я нахожусь в пыльном кабинете, дверь которого блокировал искрящийся розовый магический лист, в точности похожий на тот, что накрывал один конкретный дом. Из окон открывался вид на Ядро, и находящуюся несколькими кварталами дальше, министерскую площадь. Мой рог ужасно пульсировал, но я не чувствовала себя так, будто выгорела. Я положила Шарм на заплесневелую кушетку в углу… и даже лучше, она разложилась в кровать. Это не должно было меня удивить, учитывая то, кому принадлежал данный кабинет. Пространство кабинета украшали изящные скульптуры, выглядящие как абстрактные изображения аликорнов, пегасов, единорогов, и земных пони, выполненные из серебра, золота, меди, и серебристо-белого металла которым, как я подозревала, была платина. Это удивительно, но здесь также были резные изображения зебры, выполненной из чёрно-белого мрамора, дракона из искрящегося кристалла, и грифона, затейливо выстроганного ножом из тёплого желтого и песочно-коричневого дерева. Картины на стенах изображали сцены из до военной жизни Эквестрии, и, что совсем уж обескураживало, на трёх из них были нарисованы зебринские земли.

Я подошла к столу и ещё больше удивилась количеству фотографий. Министерские Кобылы, до того, как они стали Министерскими Кобылами. Принцесса Луна и Принцесса Селестия. Спайк. Пол дюжины фотографий Флаттершай. Школа, расположенная в похожей на полумесяц долине. Пампкин и Паунд Кейки. И сильно выцветшая фотография незнакомой мне кобылы-единорога.

Но помимо этого, на столешнице находилась запылённая табличка, гласящая: «Голденблад: Директор Д.М.Д». В памяти Хорса была Пинки, опечатывающая это место после ареста Голденблада. У Пинки должно быть было много дел, раз уж она всего лишь запечатала кабинет до лучших времён, в точности, как и его дом. Я по-выдвигала ящички картотечных шкафов, и увидела, что пропало несколько документов. Изъяты Голденбладом, когда он был смещён за то, что ударил Твайлайт, или их забрал Хорс, когда сам стал Директором. Хорс предпочитал управлять из Робронко.

От нечего делать, я пролистала некоторые из оставшихся документов, разглядывая тщательно выполненные росчерки заметок и набросков на полях и углах листов. Одно, написанное каким-то политиком, письмо, посвящённое принудительному переселению зебр из Зебратауна в Эпплузианскую пустыню вместе с «другими рифф раффами» было прокомментировано: «Переселить в Эпплузианскую пустыню», а под надписью был нарисован связанный жеребец единорог, с заткнутым кляпом ртом, и биркой «До: Риффт Раффии», привязанной к уху, которого запихивали в поезд.