Горизонты (ЛП)

— Единственный ответ на эти преступления против Нас, это тот же, что применяют наши враги на поле боя: смерть. — Последовали восторженные возгласы и топот копыт, но слишком слабый для собравшейся толпы. — Осуждённый подготовил последнее слово, — громыхнула Луна чуть дрогнувшим голосом.

Включились громкоговорители. Над площадью разнеслось хриплое дыхание Голденблада, наполняя воздух глубокой дрожью с каждым вдохом, а затем раздалась гневная тирада, полная оскорблений и ярости, направленная против слабого, неэффективного, жалкого народа Эквестрии. Голденблад, присутствующий лично, сидел тихо, со слабой улыбкой на лице. Он не отрываясь глядел от Рарити, но кобыла не встретилась с ним взглядом. Когда запись закончилась, Луна торжественно произнесла:

— Как вы видите, его неуважение абсолютно, его ненависть к нашему народу непоколебима. В связи с этим, наш священный и скорбный долг обязывает приговорить Голденблада к смерти.

Толпа, минуту назад так торжествующая и едва ли не ликующая, изумлённо затихла. Из-за границы города поднялся огромный зелёно-фиолетовый дракон, сделал круг и приземлился на противоположном конце площади. Голденблад едва взглянул на возвышавшееся над ним чудовище.

— Луна… — слабо прохрипел он, встретившись взглядом с принцессой.

Аликорн холодно и надменно посмотрела на жеребца, а затем коротко кивнула.

В глотке дракона заклокотало почти также, как в лёгких Голденблада, а затем он выдохнул зелёное свечение, заполнившее весь мир. Следом пришла темнота…

… и Голденблад снова оказался в клетке. Каждый его нерв горел изнутри и снаружи. Он лежа едва дыша, с трепыхающимся сердцем. Над ним возвышалась Принцесса Селестия, глядя на него с презрением. Аликорн выглядела… старой. Усталой. Не поднимая головы, Голденблад обвёл взглядом лежащие вокруг кучи золотых монет. Затем, не говоря ни слова, Селестия отвернулась и зашагала к тоннелю.

— Подождите, — прохрипел Голденблад. Селестия остановилась, но не обернулась к нему. Жеребец попытался сесть в клетке. Покачнувшись, он поглядел ей в спину. — Я сожалею, — выдавил он.

— И о чём именно ты сожалеешь, Голденблад?

С минуту он молча смотрел на неё, а затем понурился, прижавшись к решётке.

— Обо всём.

— Так и должно быть, — ответила она в мрачной завершённости, выходя и оставляя его безвольно лежащим на полу клетки.

Он долго лежал на боку, прежде чем ощутил дрожь земли. В тоннель вошла зелёно-фиолетовая драконица и потянулась, словно кошка, разминая мышцы.

— Что ж, это было сверхдраматично, — проворчала она рокочущим голосом, сгребла золотые монеты в большую кучу и со вздохом плюхнулась на неё. — Даже и не знаю, зачем ей понадобилась вся эта морока. Если она хотела тебя убить, то должна была просто убить и всё.

— Она хочет сперва допросить меня, — слабо прохрипел Голденблад. — Устроить нечто более существенное, чем просто покопаться у меня в голове. — Он прикрыл глаза, прислонившись щекой к холодному металлическому дну клетки. — А потом она решит, что со мной делать. — Приоткрыв один глаз, он посмотрел, как драконица раскрыла сундук, загруженный самоцветами. — Может захочет приговорить меня к съедению заживо.

— Это без меня, — отозвалась драконица и высунула язык. — Пони плохо сказываются на моей талии. К тому же я понятия не имею, сколько они в тебя накачали зелья, чтоб ты выжил в моём пламени. Ещё, чего доброго, щёчки от тебя посинеют. — Подбросив в воздух с десяток самоцветов, она поймала их ртом. — Вот самоцветы, это всегда пожалуйста. — Пожевав некоторое время, она сухо заметила: — Ты выглядишь довольно спокойным, учитывая всё, что случилось.

— У меня есть, что сказать Принцессе Луне. Много важного. О допущенных мною ошибках. — Зажмурившись, жеребец покачал головой, снова прижавшись щекой к полу. — Она больше не верит мне, но когда она вырвет из меня все секреты, она узнает. Тогда, может быть, она сможет поступить правильно.

— И не убить тебя? — ухмыльнулась драконица, поигрывая пригоршней самоцветов.

Голденблад усмехнулся.

— Нет. Я заслужил смерть, — ответил он, изо всех сил стараясь быть услышанным. — Я делал такое, что ты и представить не можешь. Я был под контролем кошмаров, но не понимал, что это были кошмары, пока не стало слишком поздно. Бесповоротно поздно.

— Как драматично, — закатила глаза драконица. — Вы, пони, в этом просто специалисты. Это патология. Если ты дракон, ты просто живёшь, и если кто-то тебя убивает, так кому и быть. «Возможность поступать правильно» может и не самое справедливое мировоззрение, но в нём куда меньше истерии.

Она зачерпнула пригоршню самоцветов. В середине куче блеснул кусок ярко-розового кварца размером с копыто. На нём было заметно что-то похожее на серебряное кольцо и светящийся резной талисман в середине.

— Подожди! — прохрипел Голденблад, но его возглас оказался слишком слабым. Слишком медленным. Слишком запоздалым. — Камни ссыпались в её рот и драконица облизнулась. Голденблад тяжело поднялся на копыта. — Где ты взяла эти самоцветы?

— Я не в курсе, — пожала она плечами. — Наверное там же где вы, пони, добываете и остальные.