Горизонты техники для детей, 1969 №8

— Ну и что ж такого, что хочешь? Напейся лучше холодной воды, а не то я тебя сам охлажу.

Так и не узнал бы бургомистр о желании часового мастера, если бы не случай. Как-то, проходя мимо тюрьмы, бургомистр услышал крики. Он немедленно позвал тюремщика, чтобы узнать, в чем дело.

— Ничего особенного не случилось, — объяснил надзиратель, — только этот сумасшедший вот уже третий день кричит, что хочет выйти на свободу. Мы его уже водой поливали, но ничего не помогает. Говорит, что так договорился с бургомистром.

Бургомистр начал вспоминать. Ведь прошло столько лет с того дня, когда Петр разговаривал с ним. Не может быть, чтобы сумасшедший так долго помнил о том, что требовал.

— Проведите меня к нему! — потребовал бургомистр.

Надзиратель удивился смелости хозяина города, особенно тогда, когда тот захотел войти в тюремную камеру.

— Говорят, что ты меня звал, Петр? — спросил бургомистр.

— Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! Я всё-таки сделал часы, которые можно носить в кошельке!

— Какие часы? В каком кошельке? — недоумевал бургомистр.

— Вот эти! Они ходят в любом положении: и когда держишь вертикально и горизонтально, и когда даже переворачиваешь вниз циферблатом. Вот посмотрите!

Он вынул из ящика своего небольшого стола маленькую плоскую коробочку. Открыл крышку. Внутри был виден коричневый циферблат с цифрами и стрелками. На обратной стороне виднелась надпись, выгравированная на латинском языке: «Сделал Пётр Хеле из Нюрнберга в году 1510».

— Хеле? — удивился бургомистр.

— Не важно, как я сократил свою длинную фамилию, — заметил часовой мастер, — вы только посмотрите на эти часы, на их внутренности…

— Часы, как часы… пружинные. Ничего нового не вижу. Ведь пружинные часы у нас уже давно делали. Эти только уж совсем маленькие, таких еще не было. А пружинка-то какая малюсенькая… И, что? Они ходят? — спросил, наконец, гость заключенного.

— Ваше превосходительство, лучше всего, чтобы вы сами лично убедились. Одного завода пружины хватает на сорок часов!

— Быть не может! — удивился бургомистр. — Большие, настоящие часы и те не ходят дольше восьми часов, а потом их опять надо заводить.

Но всё же он внимательно посмотрел на открытый механизм хейнлейнсвского изобретения.

— Ты прав. Хоть твои часы и пружинные, а что-то в них есть такое, что отличает от остальных. Вот и бильянц[1] совсем другой формы. А это что? Обо что он так ударяется? — теперь уже не на шутку заинтересовался бургомистр изобретением заключенного.

— Это две свиные щетинки, ваше превосходительство. Они эластичнее металлических проволочек, лучше отбивают бильянц. Это благодаря им мои часы ходят в любом положении.

Бургомистр долго рассматривал механизм новых часов. Наконец, внимательно посмотрев на Хейнлейна, сказал:

— Я ошибался, дорогой друг. Часы эти совсем не похожи на все предыдущие. Да и в отношении тебя я тоже ошибался…

— Ваше превосходительство, — прервал его часовой мастер, — только благодаря этим годам одиночества и полного спокойствия я смог добиться своего. Вам, моему доброжелателю, я и хочу отдать свое изобретение.

— Мне? Эти часы? Петр, ведь это единственные часы в мире! Их можно бы подарить даже царю!

— Эти часы сегодня единственные, но одновременно только первые. Часы, которые можно носить при себе, понравятся всем, а я их сделаю много.

Спустя четыреста лет после изобретения первых карманных часов, в 1910 году в Нюрнберге был поставлен памятник Петру Хейнлейну. Молодой человек в средневековой одежде стоит, держа в одной руке часы, а в другой какой-то инструмент. Глаза его смотрят на механизм так, как будто хотели бы еще внести какие-либо поправки. A у ног лежит брошенная гиря с цепочкой — символ старых и неточных часов.

Ганна Кораб

Азбука кибернетики