Горькая полынь моей памяти (СИ)

  Зарима через день присылала ссылки из интернета о том, как врачи ошиблись – настаивали на аборте, а малыш родился здоровеньким. Совсем здоровеньким. Или – как специально обманули молодую девушку, ровесницу Эли. Сказали в роддоме – ребёнок со страшным синдромом родился, хотели, чтобы она отказ написала. Девушка не написала, ведь это её ребёночек, и она будет любить его любым. Выписали, а дома оказалось, что младенец здоров.

  Сколько таких случаев! Ужас! «Куда только государство смотрит», сокрушалась Зарима.

  Как ребёнка убьёшь? Он шевелится уже, ножками стучит ночами, а днём спокойненько спит. Ему невыносимо больно будет! Разве можно живого человека убить? Собственного ребёнка?

  Правда, когда Зарима переставала говорить, Эля начинала сомневаться, и с каждым днём всё больше и больше. Особенно, когда врач прямо сказал, что шансов на рождение здорового «плода» нет. Он выставил свекровь из кабинета, начал рассказывать всё, что ждёт Элю и её ребёнка. Рассказывал так, что у Эли не осталось никаких сомнений – если ребёнку не суждено жить, значит, и рожать его незачем.

  А Дамир? Что Дамир? Эля знала, она одна на свете, это её и только её жизнь. Несправедливая и жестокая, но её.

Она ускользнула от Заримы, собрала все бумаги, выписки, обследования, что у неё были, и добралась в Областную больницу, в педиатрическое отделение, к Наталье Сергеевне. Та всегда была доброй к Эле и казалась очень умной. Детей лечит, значит, точно скажет, будет ребёнок жить или нет.

  Наталья Сергеевна долго перебирала листочки, посмотрела результаты исследований, потом повела её в отделение патологии новорожденных к Андрею Геннадьевичу. Его Эля помнила – несколько раз убиралась в их отделении. Он едва здоровался с санитарками, но они-то заведующего в лицо знали и побаивались.

  – Сама-то ты чего хочешь? – спросил заведующий после такого же долгого изучения документов.

  – Хочу, чтобы ребёнок был здоровым.

  – Значит, родишь другого, а этот здоровым не будет.

  – Умрёт? – уточнила Эля.

  – Умрёт.

  – Что можно сделать?

  – Чтобы жил – ничего, а вот для тебя, дорогая моя, можно.

  Элю записали на прерывание беременности без всякой очереди, как бывшего сотрудника, Наталья Сергеевна и Андрей Геннадьевич договорились. Всё необходимое, сказали, сделают на отделении.

  – Дамир знает? – спросила Наталья Сергеевна, когда оглушённая, всё ещё до конца не верящая в происходящее, но твёрдо решившаяся избавиться от обречённого эмбриона, Эля шла по привычному педиатрическому отделению. – Чего ждали-то?

  – Не знает, – Эля надулась.

  – В смысле?

  – Ни к чему его волновать…

  – А ты здесь, выходит, на пляже мартини попиваешь?

  – Нет! Но…

  – Скажи мужу, Эля. Ты обязана сказать, понимаешь? Это и его ребёнок. Вам необходимо всё обговорить, решить вместе, вдвоём. Как ты собираешься планировать следующую беременность, если не разберётесь в этой ситуации?

  – Не собираюсь я ничего планировать…

  – Очень плохо, а надо планировать и думать, когда рожать и от кого. Скажи мужу, сегодня же. Поняла меня?! Он должен принимать участие в решении судьбы своей жены и своего ребёнка.

  – А если это не его ребёнок? – взвизгнула Эля, в ужасе от самой себя. Проговорилась!

  – Ну ты даёшь… Ну, Файзулин, ну попал...

  – Не говорите Дамиру! И Равилю тоже не говорите!

  – Не скажу, – Наталья Сергеевна пожала плечами. – Дело не моё, к тому же врачебная тайна, видишь, я в белом халате, – показала на халат, успокаивающе придержала Элю за локоть. – Клятву Гиппократу давала, – усмехнулась она. – А Юнусова я не вижу, – женщина равнодушно мотнула головой. – Но с мужем поговори. Поняла меня? У Файзулина, слава богу, мозги на месте, в отличие от его мамаши.

  Эля тогда засомневалась, что Наталья Сергеевна не видит Юнусова. Если у неё не поменялось расписание дежурств, то Равиль появляется у Файзулиных в любой день, только не в её выходные.

  Считалось, что Равиль ухаживает за Каримой. Только как-то странно он ухаживал. Не обнимал, не целовал, никуда не приглашал. Иногда сидел рядом, фильм смотрел или разговаривал о чём-нибудь отвлечённом, не значимом, например, об учёбе, информатике, новом историческом сериале, и всё на этом. Кариму никуда не отпускали - сидела, как на привязи, - а ей семнадцать лет. В кинотеатр мог бы позвать или погулять, или в ресторан. Но нет… Единственное, что делал Равиль Юнусов – строго смотрел на «невесту», будто она во всех прегрешениях виновата. Эля сразу бы сбежала от такого взгляда. Даже Арслан так никогда на дочь не смотрел, а этот пялил глаза, словно Карима ему денег третий год должна.

  Всё в поведении Равиля и Каримы было странным для Эли и глупым. В чём она не сомневалась – Юнусов продолжает встречаться с Натальей Сергеевной. Уж так мужчины устроены, им мало за ручку держаться, а Кариму и за руку держать нельзя.