Горькая полынь моей памяти (СИ)

  Получила права, оплатила услуги инструктора, купила безопасную машину, вот только «ездить» купить забыла. С крупной моторикой и концентрацией внимания у Каримы было плохо. Очень плохо. Из рук вон отвратительно! А на водителя у неё, видите ли, не было средств! Иногда казалось – она издевается над окружающими! Форменным образом издевается, выматывает нервы, накручивает на кулак и тянет, с остервенелой жестокостью. Но стоило глянуть на это тощее, прозрачное существо с огромными глазами на бледном лице, и становилось понятно – издевается Карима над собой. С цинизмом и жестокостью.

  – Подписывала протокол? – вздохнув, выдавил из себя вместо приветствия Дамир.

  – Нет.

  – Ясно, – он взялся за ручку двери, бросил короткий взгляд на сестру и, сдерживая желание завыть, отправился к гайцам. По пути сцепился с лихим водилой Цивика, решившим поиметь с дамочки и её хахаля по полной. Не на того напал, сопляк. Таких ловцов удачи Дамир Арсланович ел на ужин, как диетическое блюдо, не ведущее к ожирению и повышению уровня холестерина в крови.

  Через час вопрос был улажен, Вольво отправился в ремонт – незначительная царапина, как повод отнять у сестры машину хотя бы на несколько дней, – а Карима молча сидела на правом сидении, положив руки на колени, как примерная школьница. Машина свернула на улицу, ведущую к недостроенному дому, вдоль извилистого узкого тротуара и новых, благоустроенных частных домов.

  Он ответил на телефонный звонок, переводя звук с громкой связи.

  Эля… Эля… Эля!

  Сердце пропустило удар, он автоматически облизнул губы, почуяв фантомную горечь. Должно быть, он выглядит как маньяк рядом со своей женой, однако ничего поделать с собой Дамир не мог и не собирался. Он безнадёжно, фатально влюблён в Элеонору, названную в честь Элизабет Тейлор. Поморочку, вернувшуюся в его жизнь, принеся краски, запахи, вкус, боль и сладость существования.

  Машину пришлось пристроить двумя колёсами на тротуаре-тропинке – иначе не разъехаться со встречным транспортом, – выйти из авто и спуститься вниз по улице. Там, в самом конце, на повороте почти в сто шестьдесят градусов, располагался продуктовый магазинчик с покоцанными прилавками, но хорошим ассортиментом прохладительных напитков, печенья и гостеприимным хозяином с говорящим именем Ашот.

  Ашот был старше пятидесяти лет и весил больше сотни килограмм. Время от времени Дамир мечтал повернуть его лысую голову с пышными усами до щелчка, потому что тот пялился на его жену. И не только Ашот. Любой обладатель штанов от двенадцати до ста двух лет не мог оторвать взгляда от синеглазой.

  А как, шайтан, не смотреть ей вслед, пытаясь оттрахать взглядом? Дамир и сам мысленно распластал Элю на прилавке и отымел до тёмных точек в глазах, когда переступил порог магазинчика. Кто, скажите на милость, ходит в магазин в таком виде? Это не платье – это искушение в чистейшем виде. Соблазн, созданный вводить в греховные мысли любого, у кого по венам бежит мужская кровь. Почти облегающее, открывающее одновременно и линию декольте, и ноги по самое не балуй. С рисунком, подчёркивающим изгиб бёдер и талию.

  Платье самолично, сдуру, купил Дамир, видя, как загорелись глаза Эли в примерочной. Купил! Потому что голова в тот момент не соображала, вся кровь ушла вниз. Каменный результат этого процесса он был вынужден придерживать рукой, надеясь, что джинсы не выдадут его. Купил! И запретил надевать куда-либо, кроме дома. И дома не надевать, пока там находятся рабочие. Но она надевала, ходила, и отправилась в магазин. Стоит, улыбается и в ус не дует, сверкает синющими глазами и приговаривает:

  – Полкило «Венского» печенья ещё.

  – Донесёшь, красавица? – лысая башка Ашота сверкнула испариной, а губы растеклись в масленую улыбку.

  – Донесёт, – Дамир сделал два шага вперёд, обхватил Элю за талию, собственническим жестом прошёлся по бедру и совершенно беспардонно устроил ладонь на ягодице. Едва удержался, чтобы не шлёпнуть с оттягом. Это было бы слишком откровенно, незачем сильнее будить воображение глазеющих на представление. Хотя, куда уж сильнее, в таком-то виде.

  – Ой, – пискнула Эля.

  – Ещё два «Грушевого», – невозмутимо продолжил Дамир. – Сок персиковый и тыквенный, да, три литра, – племянники любили тыквенный сок местного комбината в трёхлитровых банках. Серафима – лимонад. Эля столько не донесёт, Дамир зашёл – заодно и купит.

  Она ещё и недовольно косится! Посмотрите на неё! Дамир едва не топнул от досады, но ограничился сжатыми зубами. Взял пакет в правую руку, левой притянул к себе Элю и подтолкнул в сторону выхода, позвоночным столбом чувствуя взгляды вслед.

  – Здрасти вам, – буркнула Эля, забираясь на заднее сидение.

  – Привет, – Карима скользнула взглядом по Эле, понимающе покосилась на брата и уставилась в лобовое стекло. Там находилась масса интересного: впереди узкая, пыльная дорога, куча строительного мусора у соседского коттеджа на двух хозяев и недостроенный забор.