Горькая полынь моей памяти (СИ)

  Шёл выпускной. На торжественную часть Файзулины пришли всей семьёй. Эби надела любимый платок и платье, купленное специально для праздника Каримы. Алсу и Назар были в числе поздравляющих выпускников от лица средней школы, Динара принарядили в строгий костюмчик, даже галстук повязали, бесконечно мешающий малышу, но он стойко держался, поглядывая на отца в официальном костюме, Назара и Дамира. Тот тоже пришёл и даже один раз улыбнулся. Один раз! Но ведь улыбнулся! Когда Карима сходила со сцены с аттестатом с серебряным тиснением и медалью в бархатном футляре, Дамир ей улыбнулся.

  Как же она гордилась собой в этот момент: если серебряная медаль в её руках заставила улыбнуться Дамира – она готова ещё раз пройти весь путь, начиная с олимпиады по ненавистной робототехнике в десятом классе, заканчивая головной болью от напряжения перед экзаменами, ломотой во всём теле, приступами апатии и слезливости. Знала бы – поднапряглась и получила золотую медаль. Лишь бы Дамир улыбнулся!

  – Умница, – прошептал Дамир, обнимая сестру. Неожиданно для себя она расплакалась, мама заплакала тоже, быстро стирая слёзы уголком бумажного носового платка. Эби лишь довольно кивнула головой и вздохнула.

  Праздник проходил на пароходе, с весёлой развлекательной программой, шоколадным фонтаном и фотосессией. Потом поехали в ресторан, там были не только дети – считай, уже взрослые, самостоятельные люди, утром поставившие точку в своих отношениях со школьной скамьёй, – но и родители, педагоги, директор лицея. Под конец Карима снова разревелась как младшая школьница, почувствовав привычный скачок настроения, а следом нахлынувшую апатию.

  Появился Равиль. Девушка подумала, что он приехал к папе – они работали без выходных, праздников, часто до ночи, – а он подошёл к вышедшей на крыльцо ресторана Кариме и преподнёс букет цветов. Нежные лизиантусы, обёрнутые широкой лентой в цвет платья девушки. Невероятно красиво! Кажется, никто на свете не смог бы выбрать букет прекрасней.

  Папа довольно рассмеялся, одобрительно похлопав Равиля по плечу, мама с восхищением посмотрела на букет, пряча хитрую улыбку, а Карима, кажется, стала похожа на нежный, трепещущий лизиантус с полупрозрачными лепестками, источающими тончайший, сладкий аромат.

  – Погуляйте, – вдруг сказал папа, глядя на Равиля, подставляя локоть маме. – Сегодня твой день, – он тепло улыбнулся дочери, поцеловал в щёку, поправил прядь у лица. – Совсем взрослая стала, дочка.

  Распахнутыми от удивления глазами Карима смотрела, как папа открыл дверь в служебный автомобиль, пропустил жену вперёд и нырнул следом. Как автомобиль остановился на повороте у набережной, напротив ярко освещённого магазина цветов и сувениров. Папа заскочил в стеклянные двери и вышел с букетом роз, маминых любимых – пепельных, – и сел обратно.

  Сверкнули стоп сигналы дорогого автомобиля, и Карима осталась одна. С Равилем. Наедине. Уже не в первый раз. Иногда он подвозил её из школы, захватывал с дополнительных занятий, встречал после экзаменов. Водил в ресторан, кафе, а то и в Макдональдс, который обожали оба, но старались ограничивать себя – вредно.

  Именно в этот миг пришло острое, пронзительное понимание – они остались наедине. Равиль Юнусов и Карима Файзулина. Стоя у ресторана, рядом с такими же выпускниками и выпускницами, как Карима, под аккомпанемент смеха, доносившейся из дверей музыки и бодрого голоса ведущего вечера, они остались наедине.

  Вечер стоял тёплый, немного душный, от Волги веяло неясной, едва различимой прохладой. Карима почувствовала предательский холодок по спине, а следом уверенную мужскую руку на своей руке, плавно ведущую от локтя до косточки на запястье, скользнувшую на талию, подчёркнутую широким атласным поясом. Карима всегда была худенькой, за последний год похудела на три килограмма, никогда не обращала на это внимание, а сейчас была рада, что ладонь Равиля может обхватить почти половину пояса. Волшебное, волнующее чувство.

  Они гуляли до ночи. Набережная подсвечивалась фонарями, отражающимися в тёмной Волге. Улицы светились вывесками и рекламой, где-то играла музыка, навстречу шли выпускники, большинство уже навеселе. Пробегали парни – вчерашние школьники, – в распахнутых, мешающих им пиджаках. Громко смеялись девушки, кто-то из них шлёпал босиком, устав от высоких каблуков, самые продуманные, успевшие заскочить домой, шли в джинсах и кедах.

  У Каримы немного устали ноги, но она ни за что не сменила бы пышное платье и лодочки на шпильке, с открытым мыском, на удобные кроссовки. Сегодня, сейчас, удивительный, только её вечер. Вечер, когда она впервые осталась наедине с Равилем, несмотря на то, что сотни раз за свою жизнь и столько же за последний год видела его – впервые по-настоящему наедине.

  Они всё гуляли и гуляли, на город опустилась ночь, звёзды стали яркими, как никогда в жизни. Ночная иллюминация не могла заглушить свет мерцающих планет, погода становилась теплее и теплее. Начало робко светать, принеся утреннюю прохладу, и Карима увидела оглушающий красный, переходящий в ярко-оранжевый рассвет.