Горькая радость

Грейс не закричала. Подойдя поближе, она увидела на запястьях Бера несколько глубоких порезов. И все же он не сумел добраться до артерий, а перерезал себе лишь вены, из которых кровь сочилась медленно и неохотно, так что умер он не сразу, а расставался с жизнью все то время, пока она готовила карри.

Убедившись в непоправимом, Грейс повернулась и пошла к дому. Поставив перед детьми тарелки с сосисками, она позвонила в больницу:

— Соедините меня с доктором Бердамом и не смейте говорить, что его нет на месте.

— Да? — чуть раздраженно ответил он.

— Это Грейс. Пожалуйста, пришли машину «Скорой помощи» к моему дому. Бер перерезал себе вены.

— Он жив?

— Нет. Пусть кто-нибудь заберет Брайана и Джона.

— Ты продержишься, пока не подоспеет помощь?

— Что за глупый вопрос. Если бы я не могла держаться, с тобой сейчас бы разговаривал кто-нибудь другой. Не суетись, Чарли. Если Лиам на месте, пришли его сюда. Он ведь коронер, а это самоубийство.

И Грейс повесила трубку.

На этот раз обитатели Трелони-уэй не прятались за занавесками. Они высыпали на улицу и стояли у своих домов, наблюдая, как к дому Ольсенов подъезжает машина «Скорой помощи». За ней следовал «паккард», в котором сидели Чарлз, Эдда и Тафтс; Лиам приехал на «скорой».

Тафтс занялась детьми и стала готовить их ко сну. Ну кто бы мог подумать, что Грейс станет такой разумной и предусмотрительной? Мальчики ни о чем не подозревали, их мать вела себя как обычно, а машины «Скорой помощи» и любопытных соседей они просто не видели: поплескавшись в ванне, они прямиком нырнули в постель.

Лиам Финакан и двое санитаров отнеслись к останкам Бера в высшей степени уважительно, а один из санитаров даже смыл кровь со скамейки и земли, чтобы Грейс не пришлось делать это самой. После этого «скорая» тихо удалилась, а соседи бросились к телефонам, чтобы разнести по всей Корунде собственные версии того, что случилось с бедным безобидным Бером Ольсеном.

После того как «скорая» уехала, а мальчики были отправлены спать, беспримерный стоицизм Грейс стал несколько угасать, и пальма первенства по части здравого смысла перешла к Чарлзу с Эддой. Самое страшное было позади.

— Хуже уже не будет, — сказала Грейс.

— Ты отлично держалась, — похвалила сестру Эдда, взяв ее за руки. — Я тобой горжусь.

— Просто я взяла себя в руки, — сказала Грейс. Лицо ее побелело, и на нем выразилось страдание. — Разве я могла допустить, чтобы мои дети увидели отца в таком состоянии? Теперь у них нет отца, но их по крайней мере не будут мучить ночные кошмары. Когда у тебя дети, все становится по-другому, Эдда. — Глаза Грейс наполнились слезами. — А я приготовила такой необычный полдник! Сосиски под соусом карри с твоим изюмом. Мальчики съели все до последнего кусочка, и я отдала им порцию Бера, которую они тоже смели. Значит, я их недокармливаю. Буду и дальше готовить на четверых и отдавать им порцию отца. Там, где он сейчас, еда не нужна, — невесело усмехнулась она.

— Что-нибудь предвещало такой конец? — спросил Чарли.

— Абсолютно ничего, хотя я и обсуждала с ним статью о самоубийствах в сегодняшней «Пост». Но он даже не слышал, что я говорю, честное слово! — воскликнула Грейс, хватая предложенный ей носовой платок. — Ты думаешь, Эдда, это я натолкнула его на такую мысль? Я же просто хотела его хоть чем-нибудь заинтересовать! Я каждый день читала ему газеты, ей-богу!

— Ты не должна винить себя, Грейс, — решительно произнес Чарлз.

Она с изумлением взглянула на него:

— А я и не виню себя, Чарли. С какой стати? Если я и подала ему идею, так ведь не нарочно. Это все равно что винить женщину за духи, если ее укусила пчела. Странные вы все-таки, помми! Везде видите какой-то скрытый смысл. Нет, во всем виноват сам Бер. Как же я его любила! Даже когда мне хотелось перерезать ему горло из-за его проклятой гордости, я все равно продолжала его любить. Господи, а что же я скажу детям? Папа должен мне помочь.

— Завтра, Грейс, не сегодня, — возразил Чарлз. — Твоя выдержка смягчит для них этот удар, а в школу они еще не ходят, так что дети не будут их дразнить.

— Нашел о чем думать! — воскликнула Эдда. — Ничего, Грейс, пусть поплачут по своему папочке. Это вполне естественно. И ты сама найдешь нужные слова.

— Но на что же я буду жить? Придется побираться.

Это доконало ее окончательно, и Грейс безутешно разрыдалась.

А Эдда мысленно удивлялась, как мало она знает о своей сестре, причудливо сочетавшей трезвый прагматизм с полным отсутствием предусмотрительности! Пока она жила, оторвавшись от реальности, ее сестра накапливала жизненный опыт. Когда жизнь была легка и беззаботна, это была эгоистичная пустоголовая курица, а когда времена изменились, она вдруг превратилась в героиню, ни в чем не уступавшую другим женщинам. Эти две Грейс существовали пообок, переругиваясь друг с другом, как узники в одной камере, но в конце концов новая сильная Грейс одержала верх.

Открыв черную сумку, Чарлз вынул шприц и ампулу и вонзил иглу в руку Грейс, прежде чем она успела запротестовать.