Горькие ягодки

Вообще, наша учительница по хору, Алла Филипповна, всегда говорила нам так: «Вы вовсе не обязаны плакать под песню сами. Более того, вы и не должны ни в коем случае этого делать. Но. Ваша прямая обязанность – заставить плакать ваших слушателей. Поэтому добавили немного трагизма и этот отрывочек ещё раз…»

Мне всегда было так смешно на уроках, когда Алла Филипповна говорила что-то типа, так, Марианна, теперь чуть повеселее, а здесь влей печали, так, молодец, молодец…

Поэтому мне легко петь эту песню, слова которой, может, и взяли бы меня за душу, если бы я не научилась абстрагироваться от текста.

– «Он тебя не пожалеет, не простит…

Твоё сердце разобьётся о гранит…»

Ах, ах, прямо про меня прежнюю… Смешно. Дурочка я была наивная… Всё представляла себе, что вот случится чудо и он когда-нибудь полюбит меня. Не полюбит, Марианна, успокойся. Максимум, захочет переспать. Когда рядом не будет более подходящей кандидатуры. Ненавижу его.

– «Твоё счастье разлетится на куски…

Ты с ума сойдёшь от горя и тоски…», – всё нормально, Марианна, всё ок. Как хорошо, что всё прошло…

Стоит растаять последним аккордам, как Анжела подбегает ко мне и обнимает, окутывая лёгким ароматом наверняка очень дорогих духов. Её глаза подозрительно блестят. Наивная ещё девочка.

– Да, Марианн, зря ты всё же в консерваторию-то не пошла, – говорит Верочка Амелкина, – ведь всей музыкалкой тебя уговаривали…

– Даа, такой талант пропадает… – вздыхает пригорюнившаяся тёть Паша, – и город бы наш прославила, Марианн…

– Да ладно тебе, тёть Паш, – улыбаюсь я, – я учителем больше хочу стать, чем певицей.

– Это ты правильно, Марианна, – поддерживает меня дядь Слава, – к учительскому делу у тебя точно талант. Как ты нашу-то по этому научила, как его, по солифеджию вашему… Даа, наша Марианночка это бриллиант. Чистейшей воды бриллиант! Бывало, другие девочки на улице бегают, а она с нашей сидит, этим занимаются, солифеджей. Ещё махонькая девочка была, а душа какая!

Дядь Слава что-то прям разгорячился, раскраснелся, и говорит немного даже с каким-то… с каким-то намёком, что ли… Как будто прямо сватает меня. И ещё немного агрессивно, кажется, говорит. Видно, что дяде Славе много чего есть сказать, и сказать это он хочет прямо здесь и сейчас.

И… так расхваливать меня только при моих же одноклассниках, которые и так знают меня как облупленную, дядь Слава точно не стал бы. Блин. Блин. Блин. Почему ты никогда не думаешь головой, Марианна?

Дядь Слава же только неделю назад играл с Алёнкой, когда они с тёть Пашей приносили нам с мамой мёд, который каждый год присылает дяди Славин брат с Алтая. И всех наших родственников дядь Слава тоже прекрасно знает. Идея общения Алёнки с Анжелой и, как следствие, и моя начинающаяся дружба с сестрёнкой Андрея уже не кажется мне такой удачной.

Это ещё хорошо, что мои одноклассники видели Алёнку очень давно, совсем маленькой, в возрасте, когда все младенцы похожи друг на друга. Но пройдёт совсем немного времени, Алёнка начнёт ходить, и первая же встреченная мною девчонка из нашей компании без труда поймёт, в кого у моей доченьки такие голубые как летнее небо глаза и аристократические черты лица.

Даже цвет волос, и тот Алёнка взяла от своего отца. Который почему-то смотрит сейчас на меня в упор. Что это с ним? Как говорится, пресытился щербетом, на сладкую воду потянуло?

На моё счастье, дяди Славин монолог, воспевающий мои несравненные достоинства, искусно прерывает тёть Паша. «Пойдём уже, отец, – обнимает она мужа, – давай хоть молодёжи свободу дадим. Пойдём, пойдём…»

После ухода Надюшкиных родителей наше веселье вспыхивает, словно сухая солома от брошенной спички. Ребята врубают оглушительную музыку, сдвигают стол к стене, Сашка Кирпичников с Володькой Семёновым очень быстро организуют дискотеку. У Надюшкиной семьи хорошие отношения с соседями, поэтому сегодня мы можем шуметь хоть до утра.

В который раз удивляюсь, как хорошо Андрей с Анжелой и Дамир вписались в нашу компанию. Хотя, даже Элеонора поубавила свой пыл и тоже вполне неплохо смотрится. Мы танцуем все вместе в одном большом кругу, кто во что горазд.

Ловлю себя на мысли, что раньше я бы ни за что не решилась встать в один круг с Андреем на наших общажных дискотеках. Всё, на что меня хватало, это постоять в дверях немного и посмотреть на него украдкой. Всего пару минут. Потому что на нём всегда висла Светка. И он обнимал Светку. А на это я долго смотреть не могла. Я убегала всегда…

А сейчас я спокойно танцую прямо напротив него и мне будет абсолютно всё равно, если сейчас он обнимет ту же Элеонору. Но Андрей не спешит обнять в танце ни Элеонору, ни кого-либо ещё из наших девчонок. Хотя и Верочка Амелкина, и Иринка Смольцева, да и другие наши девчонки поглядывают на него с явным интересом.

Дамир с нами не танцует. Он уже без костылей, но на колене по-прежнему какая-то громоздкая штуковина. Дамир разговаривает о чём-то со Славиком Синицыным. А Андрей, я видела, немного поговорил с Димкой Березиным, нашим отличником и золотым медалистом.