Горькие травы Чернобыля

Дверь мягко отворилась. Трое мальчишек стояли напротив меня. Двое, пониже и помладше, а один заметно выше и старше. Старше меня.

Старший вполне дружелюбно улыбнулся и протянул руку:

– Станислав. Лучше просто Стасик. Мне шестнадцать.

Рослый Стасик был головы на две выше меня. Светловолос. Рубашка-ковбойка, джинсы, кроссовки. Типичный представитель подрастающего поколения перестройки.

Парнишек помладше, как выяснилось, звали Богдан и Рома. Ну, чего их описывать? Шпингалеты лет по тринадцати. В другое время прошел бы мимо и не заметил. Или, как вариант, щелкнул бы по ушам. В воспитательных целях, как вы понимаете.

Впрочем, ребята были, кажется, нормальные.

– Мы здесь живём, в городе, – обращаясь ко мне, басом сообщил Стасик. – Хочешь покатаемся, атомную станцию посмотрим?

Я оторопел. Он что, издевается? На улице только что деревья не светятся от радиации, а он…

– Где это вы живете, как это живете? Как покатаемся? Какую еще атомную станцию? – стал бормотать я.

Высокий парень вновь улыбнулся:

– Отвечаю по порядку. Дома живем. У каждого из нас – свой дом. Хорошо живём, нормальненько так живем. Покатаемся на лайбах, на тачки не заработали, извини. Станция обыкновенная, атомная. Чернобыльская. Слыхал про такую?

– Зазырь, какая у него рожа стала, – радостно зашептал Богдан на ухо Ромке.

Слух у меня тоже хороший. Мелкие вели себя неуважительно со старшими. Ладно, потом разберёмся.

Я посмотрел на Стасика. Ни тени улыбки на его лице не осталось. Взгляд серьезный, сосредоточенный. Он молча показал пальцем на окно подъезда.

Волосы поднялись дыбом на моём затылке. Я замер и широко раскрытыми глазами смотрел, смотрел…

Двор между домами был хорошо освещен уличными ртутными иссиня белыми лампами. Несколько легковушек примостились на площадке у соседнего дома. В окнах домов кое-где горел свет. Мужик в спортивном костюме выгуливал во дворе собаку.

Я смотрел и смотрел… За спиной негромко посмеивались пацаны.

– Какого чёрта происходит, Стась? – я никак не мог овладеть голосом.

Стасик наклонил голову и сказал мне в самое ухо:

– А ничего не происходит, Жека. Пока совсем ничего не происходит. Но произойдёт через пару часов.

Он ловко щелкнул пальцем по моим часам на руке:

– Импортные? Гонконг?

– Нет, наши, «Электроника», – машинально ответил я.

Стась снова щелкнул пальцем по циферблату.

Ну, ладно. Ладно…

Я поднес часы к глазам. 22 часа 49 минут. Ну и что? Пятница, 25.04.86.

Я стал трясти руку с часами, повернулся к Стасику, почти заорал:

– Какая еще пятница?! Какое, блин, 25 апреля?! Какое…

Стась вновь перестал улыбаться и зашипел:

– Не ори, народ разбудишь! Пятничная пятница. 25-е апрельское апреля.

– Я пошел домой, – деревянным голосом сообщил я.

– Да, вали, – как-то равнодушно сказал Стасик, – ничего не узнаешь, ничего не увидишь…

Остальные ребята молчали, пристально глядя на меня.

– Да как такое может, – начал я, – что еще за «Гостья из будущего»?

– Классный фильм, – так же равнодушно пробубнил Стась – уже три раза показывали. Ты идёшь или что?

– Да куда?

Стасик раздраженно сообщил мне на ухо, куда именно. Ничего так, рифма.

Ребята стали осторожно спускаться по лестнице, словно и впрямь боялись разбудить жильцов подъезда.

Я оглянулся на закрытую дверь. Вокруг лампочки на лестничной клетке кружилась ночная бабочка. А вот это реально круто. Не меньше, чем показания часов.

Я решился и двинулся вниз по лестнице…

Ночной воздух украинского Полесья был обворожителен и чист. Легкий ветерок доносил откуда-то тончайший аромат сирени, чернобыльника и цветущих садов. Из роскошной травы крадучись вышла кошка, замерла на мгновение и быстро прошмыгнула в подвал.

Три велосипеда лежали возле подъезда. Кажется, «Украина» и две «Десны».

Я чувствовал, что люди были повсюду. Живая, омытая недавним дождём Припять отходила ко сну.

Правильно говорил Климчук, чему теперь можно удивляться?

Младшие молчаливые ребята оседлали свои «лайбы». Стасик поднял взрослую «Украину», кивнул на багажник:

– Давай пока без вопросов! Времени осталось ровно три часа.

Он вдруг зло вскинул кулак и погрозил кому-то невидимому.

– Махнём через сосновый лес по бетонке. Тут три километра, не больше.

Я молча, словно движимый чужой волей, пытался удобнее устроиться на багажнике.

– Уж не этот ли сосновый лесок скоро назовут «Рыжим»? – ни к кому не обращаясь, негромко сказал я.

Все трое услышали меня. И все трое вздрогнули…

Глава восьмая

– Давно я не катался на багажнике, – сообщил я Стасику, – три кэмэ немало.

– Не балерина, – хмыкнул Стась, – погнали как-нибудь.

Погнали, так погнали. В том, что я и впрямь не балерина, Стасик убедился довольно быстро. Он, старательно нажимая на педали, пытался разогнать велосипед до приличной скорости. Но мелкие всё же улетели далеко вперёд без видимых усилий. Вскоре высокорослый, но весьма худой Стасик стал тяжело дышать, чертыхаться и остановил велосипед. Несколько мгновений сердито смотрел на меня и объявил баском:

– Зажрались вы там, в своём Крыму! Есть надо меньше и спортом заниматься!