Горький (2-е изд)

«Никогда, — писала французская газета «Юманите», — распространение социалистических идей не шло так быстро, как в настоящее время в России». «Юманите» называла «Новую жизнь» «газетой Ленина и Горького»^{85}.

В «Новой жизни» Ленин поместил ряд своих важнейших статей, среди которых была статья «Партийная организация и партийная литература».

Горький напечатал в этой газете цикл публицистических статей — «Заметки о мещанстве». Разоблачая мещанство как особый душевный строй, взращиваемый собственническим, буржуазным обществом, он так клеймил этих утешителей и примирителей:

«Я не знаю более злых врагов жизни, чем они. Они хотят примирить мучителя и мученика и хотят оправдать себя за близость к мучителям, за бесстрастие свое к страданиям мира. Они учат мучеников терпению, они убеждают их не противиться насилию, они всегда ищут доказательств невозможности изменить порядок отношений имущего к неимущему, они обещают народу вознаграждение за труд и муки на небесах и, любуясь его невыносимо тяжкой жизнью на земле, сосут его живые соки, как тля. Большая часть их служит насилию прямо, меньшая — косвенно — проповедью терпения, примирения, прощения, оправдания…» (XXIII, 354).

И он вскрывал «мещанские» тенденции в публицистике Достоевского и Л. Толстого.

Ленин не раз впоследствии вспоминал с одобрением эти статьи.

Либерал Н. Бердяев, позднее «вехист» и махровый контрреволюционер, в журнале «Полярная звезда» назвал «Заметки» Горького «хулиганством в самом подлинном и глубоком значении слова».

Ленин в статье «Победа кадетов и задачи рабочей партии» поместил такую выноску:

«Г. Бердяев! гг. редакторы «Полярной звезды» или «Свободы и Культуры»! Вот вам еще тема для долгих воплей…. то-бишь долгих статей против «хулиганства» революционеров. Называют, дескать, Толстого мещанином!! — кель оррер, как говорила дама, приятная во всех отношениях»[34].

Когда Ленин прибыл из эмиграции, Горький был в Москве. Но вскоре он приехал в Петербург, и здесь состоялась первая встреча Ленина с Горьким 27 ноября 1905 года.

Предстояло собраться на заседание ЦК. Решили устроить его на квартире, где жил Горький.

Это было заседание, на котором обсуждались вопросы о подготовке вооруженного восстания, о газете «Новая жизнь» и об издании в Москве большевистской газеты «Борьба».

В. Десницкий, участник заседания и свидетель встречи Ленина и Горького, вспоминает:

«Горький много рассказывал о московских событиях и настроениях, о похоронах Баумана, о «черной сотне», о вооружении рабочих и студентов, о настроении интеллигенции, картинно описывал уличные сцены. Владимир Ильич слушал с неослабным вниманием. Его особенно, как и всегда, интересовали те мелочи, конкретные детали, факты, слова, которые давали свежее, непосредственное впечатление действительности. Здесь впервые узнал он Горького как рассказчика и с первого раза оценил громадное значение его наблюдений и заключений о людях и событиях.

— Учиться у него нужно, как смотреть и слушать! — нередко говорил о Горьком Владимир Ильич…»^{86}

«Новая жизнь» выходила в течение пяти недель в боевой обстановке. Из двадцати семи номеров газеты пятнадцать было конфисковано и уничтожено.

Полиция отбирала ее у газетчиков и даже у купивших ее, запрещала продажу газеты в киосках и магазинах. Почта по приказу охранки задерживала рассылку газеты подписчикам, истребляя номера, не принимая денежных переводов в газетную контору.

Тем не менее тираж «Новой жизни» доходил до восьмидесяти тысяч экземпляров.

2 декабря она была запрещена совсем.

Но последний номер был выпущен по соглашению с наборщиками и печатниками 3 декабря нелегально, с призывом «к революционной борьбе с самовластием».

Еще до запрещения «Новой жизни», с 27 ноября, удалось организовать для Москвы при содействии Горького газету «Борьба», сыгравшую значительную роль в развитии декабрьского восстания.

6 декабря Московский Совет рабочих депутатов, руководимый большевиками, объявил на 7 декабря всеобщую политическую забастовку, с тем чтобы добиваться превращения ее в вооруженное восстание.

7 декабря Горький уехал в Москву в сопровождении двух рабочих, данных ему для охраны.

Из Москвы он писал К. П. Пятницкому:

«Ну-с, приехали мы сюда, а здесь полная и всеобщая забастовка. Удивительно дружно встали здесь все рабочие, мастеровые и прислуга… У Страстного…[35] строили баррикады, было сражение. Есть убитые и раненые — сколько? — неизвестно. Но, видимо, много. Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают ее»^{87}.

При широком содействии Горького шло вооружение боевых групп. Во время восстания его квартира была своего рода боевым центром, одним из опорных пунктов восстания, и охранялась дружинниками[36].

В очерке «Митя Павлов» Алексей Максимович рассказывает, что сормовский рабочий Д. А. Павлов привез из Петербурга большую коробку капсюлей гремучей ртути и пятнадцать аршин бикфордова шнура, обмотанного им вокруг себя.

Такие же коробки с запалами из гремучей ртути привозили другие дружинники. Специалисты в квартире Горького учили боевиков делать македонские бомбы.