Горький апельсин

– Хотя вообще-то я думала, – проговорила она, – что, может быть, Питер все-таки мог делать это с Мэллори. Что это со мной что-то не так. Что во мне есть что-то такое, что ему не нравится. Одно время мне казалось: это потому, что она получила образование, училась в университете, а я – нет. Но Питер презирает все эти университеты.

– Нет, не презирает, – возразила я. – Он бы хотел там поучиться, если бы ему выпал шанс.

– Откуда ты знаешь?

– Он мне сам сказал.

Она фыркнула, но я видела, что ее это смутило.

– А потом я вспомнила, как Мэллори выглядела на той фотографии, которую я нашла, – продолжала Кара. – Почти такая же толстая, как ты. Я даже подумала: смогу ли я стать такой же? Такого же размера, как ты. Насколько больше мне нужно будет каждый день есть?

Я снова чуть не упала, ошеломленная ее словами. Лицо у нее было сосредоточенное, и я не могла понять, нарочно ли она сказала это, чтобы меня обидеть, или это были просто необдуманные, невинные фразы. Я вспомнила тот вечер, когда она меня раздевала. И как мне показалось, что она действительно так думает, когда она сказала, что я красивая, – а на самом деле она изучала и оценивала меня. Может, она решила, что мне польстит такой комплимент? Между тем Кара продолжала:

– «Пышнотелая» – вот какое слово использовал Питер. Может, он бы смог заняться со мной любовью, если бы я стала пышнотелой. Но когда меня раздуло от беременности, ничего не изменилось.

Она замолчала, о чем-то думая, а мое удивление тем временем понемногу перерастало в гнев.

– В общем, у нас с тобой есть кое-что общее: мы обе – девственницы. – Она рассмеялась.

Я отступила еще на шаг назад, скользнув ногой по листьям. Я никогда раньше никому не давала пощечин, смогу ли я это сделать сейчас?

– Как ты думаешь, я в конце концов смогу к этому привыкнуть – никогда не заниматься любовью? Тебе же почти сорок, правда? Я смогу с этим жить – если Питер и дальше не будет меня хотеть?

Я не сводила с нее глаз.

– Потому что, ну, у тебя же никогда этого не было, правда? Никакого секса?

– Что? – Мой мозг не поспевал за ее словами.

– Ну не надо так, Фрэн. Я просто хочу знать.

Тогда я ее все-таки толкнула, в плечо, совсем слабо, но ее это застало врасплох, и она упала навзничь. Если бы в лесу нашелся камень, я бы подобрала его и ударила ее, такая бешеная ярость во мне поднялась. Но вместо этого я развернулась и почти побежала с холма, то и дело спотыкаясь и скользя, пока не выбралась на ровное место и не оказалась у озера. Я не слышала, чтобы она меня окликала. Мне уже было все равно, что она делает. Перейдя плотину, я двинулась по тропинке мимо усыпальницы и дальше через перелесок, где мы когда-то наткнулись на лиса в капкане, но выбрала при этом другой путь.

Успокоив свою злость ходьбой, я подумала, как странно, что именно мы трое поселились в Линтонсе: возможно, все трое – девственники. Потому что Кара сделала насчет меня совершенно верное предположение. Может, я несла свою девственность точно флаг над головой: всем напоказ, кроме меня самой. Раньше я об этом вообще не беспокоилась. В подростковые годы я много училась, стремясь попасть в Оксфорд. В университете у меня была пара подружек, таких же любительниц учиться, да еще я могла похвастаться несколькими приятными часами в обществе Хэмиша, однорукого юноши: вместе с ним мы занимались, а иногда гуляли вдоль реки, и я всегда норовила оказаться справа от него – на случай, если ему захочется взять меня за руку. Но я никогда не думала ни о чем большем. После того как я ушла из Оксфорда, я не поддерживала связь ни с девушками, ни с ним.

Меня не волновало то, что Кара поведала мне о физических проблемах Питера. До этого момента я всегда (точно так же, как с Хэмишем) считала, что наши – мои с Питером – отношения основаны лишь на взаимном интеллектуальном уважении. Но теперь, просто упомянув о том, что их связь с Питером так и не получила своего полного свершения, Кара заронила в меня семя душевного и физического желания. Мысль о том, что для нас с Питером за пределами этого лета возможно что-то еще. И тот факт, что отношения между Питером и Карой складываются не очень удачно, в свою очередь, давал мне еще больше оснований думать, что у нас с ним все могло бы сложиться иначе.

За воротами, где мы с Карой и Питером когда-то остановились на краю луга, я вступила на утопленную в холме дорожку – футов на шесть ниже уровня земли. Ветви деревьев смыкались у меня над головой, образуя сумрачный коридор, который вел вверх по склону, к лесам, цеплявшимся за линию узких уступов. Из земляных стенок туннеля торчали обломки породы: наверное, весенние паводки несли по этому руслу камни с полей вниз, туда, откуда я пришла.